Молодая женщина бережно ставит свечу, молится и шепчет: «Господи, пошли силы духовные и телесные рабу Божьему, доктору Касаткину».
- Парадокс какой-то, Вадим Фёдорович, больные люди молятся о здоровье врача.
- Ничего удивительного. Я помогаю им, они мне. Цепочка такая взаимопомощи. Если люди будут думать друг о друге, мир станет добрее. Разрушатся нравственные связи - разрушится мир. Борьба добра и зла - вечный вопрос. Вот, смотрите, у Босха, - он достаёт из шкафа один из альбомов. - Через мрачные, демонические образы в сочетании с фольклорными нравоучительными сценами он передаёт картину этой борьбы - «Искушение святого Антония», «Сад наслаждений»...
Риск - дело благородное
- А ведь вам прочили будущее художника.
- Ну, уже забытая история. Мне было лет десять, когда учитель рисования послал мои работы на международный конкурс детского рисунка, который проходил в Париже. И совершенно неожиданно я стал лауреатом. В Париж не поехал. Но диплом прислали. Так что, наверное, мог бы стать художником. Но судьба распорядилась иначе. Прежде я иногда выезжал на природу, писал пейзажи. А сейчас не помню, где стоит мольберт. Теперь я больше рисую методические пособия своих операций.
- Теперь вы известный учёный. И не только в России. Доктор наук, профессор, член-корреспондент Академии наук, заслуженный врач России, заведующий самым сложным отделением онкоинститута, мудрёное название которого стороннему человеку не запомнить и не понять: торакально-абдаминальной хирургии.
- Это, как правило, онкологические операции на пищеводе, желудке, поджелудочной железе, печени. Многие из них делаются по моим методикам. И не только в Ростове.
- Вас можно поздравить? Не так давно вы сделали первую в мире уникальную операцию по удалению желудка с одновременной резекцией поджелудочной железы. Какой результат?
- Пациент жив-здоров. И, надеюсь, проживёт столько, сколько судьбой отпущено. Сейчас по этой методике уже хирурги работают в Японии, заинтересовались немцы.
- Но о вас, Вадим Фёдорович, говорят не только как о человеке необыкновенного таланта и слишком рисковом. Даже бывали скандалы по поводу того, что вы берёте неоперабельных больных.
- Бывали. Но если врачи отказываются от больного и прогнозируют летальный исход, это вовсе не значит, что он неоперабельный. И подтверждение тому - сотни операций, после которых люди живут и даже работают.
- Но ведь всё равно это огромный риск.
- Риск заложен даже в операциях аппендицита - 0,65%. Но когда я вижу, что ещё есть шанс, я его использую. И, как правило, с хорошим результатом. Меня беспокоит другое - когда непрофессионал берётся за операцию, порой не самую сложную. А потом больного, который уже реально находится у последней черты, привозят к нам. А иногда, наверное, и не привозят: поздно...
- А зачем же они берутся за операции, которые не умеют делать?
- Тут можно только предполагать. Но в любом случае это уже не халатность, не просто ошибка. Это хуже... Десятки моих учеников, имеющих степени и звания, делают самые сложные операции, работают в разных больницах. А тут какой-то неведомый стереотип срабатывает. Слава Богу, это явление немассовое, но и единичных случаев быть не должно.
Предел возможностей
- Сегодня онкология вообще стала бичом, драконом, пожирающим людей.
- У вас представление образное, но совсем неверное. Онкология не приговор. Конечно, лучше убить, как вы говорите, этого дракона в зародыше. Но и на более поздней стадии развития шансы полноценно жить и работать достаточно велики. Кстати, два года назад у нас лежала женщина, которой было 85 лет. Операция длилась, наверное, часов 15. Там «дракон» такие метастазы пустил... Так эта пациентка сейчас иногда заходит ко мне, чувствует себя прекрасно. И, кажется, ещё преподаёт в каком-то вузе. Вот вам и «приговор». Мы ведь ещё не знаем, какой запас сил таит в себе организм. И это не всегда зависит от возраста.
- Вы сказали, что та операция длилась 15 часов. А недавно вы провели в операционной почти сутки! Как можно даже просто выстоять на ногах столько времени?
- Ну, это не единичный случай. Далеко не единичный. Знаете, в операционной времени не замечаешь. Оно будто сжимается. А стоять на ногах - дело привычное. Работа у нас такая - стоячая. Тут опасность была в другом. Даже не столько в многочасовой операции, сколько в выходе пациентки из длительного наркоза.
- Вышла?
- Да. Всё нормально. Немножко трудно было через два дня делать другую операцию, которая тоже заняла почти сутки.
- Похоже, вы решили испытать на себе возможности человеческого организма?
- Да, уже маленький звоночек был. Но... Помните строки у Давида Самойлова? Года пускай хранятся, а нам храниться поздно...
Своя боль
- Вадим Фёдорович, помните, вы когда-то говорили: «Люди работают, чтобы жить. А я живу, чтобы работать»?
- Не только помню. Я часто задумываюсь над этим. Наверное, так жить нельзя. Но иначе не могу. Да и поздно уже что-то менять. Недавно еду с другом по Большой Садовой и не узнаю её. Витрины каких-то магазинов, неоновая реклама...
Кажется, в чужой город попал. Ведь мой привычный путь один: из больницы домой и обратно. Ну, ещё по выходным езжу к внукам.
- Внуки на вашего сына похожи?
- Старший очень похож. Красивый мальчик. И талантливый. Как отец.
- Это счастье - видеть во внуке его продолжение.
- Конечно. Но боль утраты всё равно не может пройти. Она притупилась, притаилась где-то. Иногда, особенно по ночам, приходит... И почему-то чаще вспоминается последний день, когда его оперировали. Я не поехал. Побоялся, что не выдержу. Попросил сразу, когда закончится, позвонить мне. И чтобы не думать о самом страшном, пошёл к себе в операционную. Потом был звонок. Я всё понял... А вскоре трагически погиб второй сын - Руслан. Он так и не успел порадоваться жизни, любви, детям... С нами остался единственный - Вадим. Невесткой хорошей нас порадовал, двумя внуками... Так что теперь у меня их четверо. Жизнь - она такая. В полоску.
...Сегодня у Вадима Фёдоровича день рождения. Мы идём по больничному двору, усыпанному жёлтыми и красными сердечками осенних листьев. Откуда-то доносится счастливый детский смех. А в часовню идут люди. И кто-то обязательно бережно поставит свечу и попросит у Всевышнего здоровья для доктора Касаткина. Чтобы не разорвалась цепочка добра и чтобы в жизни его были только светлые полосы. Редакция «Аиф на Дону» присоединяется к этим пожеланиям.
Хирург Владимир Юсков: "Врач не может быть равнодушным к боли других" 
Мармеладное сердечко. На что делает ставку ростовчанка-банкир