Через пару десятков лет врачей на селе не останется
Ночью в доме Николая Шапошникова раздался стук.
- Лексеич, Лексеич, подымайся! - взволнованно кричал старик и тарабанил в запотевшее от печного тепла окно. - Катька с пятой бригады родит, до райцентра не довезу!
Николай наспех оделся, схватил затёртый чемоданчик с красным крестом и уже через несколько минут мчался на разбитом "москвичонке" в соседнее село.
...В ту ночь на свет появилась первая крестница земского врача Николая Шапошникова Татьяна.
Народная любовь
С тех пор прошло 37 лет. Сегодня у Николая Алексеевича одно лучших в области хирургических отделений, в котором он делает до тысячи операций в год. Шапошников - заслуженный врач России, хирург высшей категории. Но, несмотря на это, он работает всё в той же районной больнице и переезжать в город не собирается.
- Я же здесь первый человек, - хитро улыбается доктор. - В магазине без очереди пропускают, бабушки при встрече, как батюшке, руку поцеловать норовят. Кто ж от такой народной любви отказывается?
Однако любят Шапошникова здесь не все. Говорят, нрав у него суровый: молодых специалистов муштрует, как в армии, проверенным коллегам за малейшую оплошность тоже спуску не даёт... Да он и сам этого не отрицает.
- Если врач не знает элементарных вещей, если пытается просчитать, что может "поиметь" с больного, то мы не срабатываемся. Плюс к этому я убеждён: чтобы стать настоящим врачом, нужно начинать с самых низов, - рассуждает Шапошников. - С земства - только там настоящая практика.
Собственно, у самого Шапошникова так и получилось. После института отправили по распределению в Волгоградскую область. Единственным врачом на целый район. И хоть он числился хирургом, делал всё: и серные пробки промывал, и роды принимал, и нейрохирургией занимался.
- Работал сутками, до крови из носа от переутомления. Но тяжелей было психологически. Представьте, наркозы раньше были в основном местные или масочные. Вот я оперирую язву под местным наркозом, а больной кричит так, что мне самому впору сознание терять. А его нужно как-то успокоить, найти какие-то правильные слова. Или помню, как впервые делал трепанацию черепа: с одной стороны книжка лежит, с другой - инструмент. Так, по книжке, всю операцию и провёл. Но самый сложный случай - это когда ко мне привезли женщину, которая упала на кол забора. Кол прошёл через всё тело, пострадала большая часть органов. Я оперировал несколько часов. Слава Богу, всё прошло хорошо. Пациентка жива-здорова, растит внуков.
Чудесное спасение
"Слава Богу" - для Шапошникова не расхожая фраза. Он действительно верит, что спор между жизнью и смертью решается и там, наверху. Оттого даже у самых безнадёжных больных всегда остаётся шанс.
- Не раз сталкивался со случаями, когда по всем признакам человеку осталось жить всего ничего. Я сообщал близким, чтобы готовились к самому худшему, но вдруг происходило чудо - смертельно больной выздоравливал. Как такое объяснишь? - пожимает плечами врач.
...Чудесное спасение произошло и в судьбе самого хирурга Шапошникова.
В возрасте трёх месяцев заболела его младшая дочка Юля. Обычная простуда вдруг перешла в тяжёлую форму. Лекарства не помогали. Малышке становилось всё хуже, и вскоре её на вертолёте отправили в областную клинику. Юля лежала в реанимации, а врачи искали способ её спасти. В конце концов лекарство нашли, но с побочным эффектом: после лечения девочка навсегда останется глухой. А значит, и немой.
- Мы с женой не находили себе места, - вспоминает он. - И вдруг неожиданно прилетела врач из Москвы и предложила попробовать новый препарат, который мог бы сохранить Юле слух. На тот момент это лекарство было ещё не до конца опробованным, и гарантий на то, что оно подействует, не давал никто. Что-то подтолкнуло меня согласиться на эту инъекцию, - вспоминает Николай Алексеевич. - И Юля пошла на поправку... Сейчас ей уже 26 лет. Работает переводчиком, свободно говорит на трёх языках. Моя старшая дочка - врач-неонатолог (педиатр новорождённых), у меня уже двое внуков подрастают. С женой почти сорок лет вместе. Я счастливчик...
Музей матери
В маленьком Пролетарске Шапошникова, и верно, считают баловнем судьбы. Когда после практики вернулся с семьёй на родину, поселился в маленькой хатёнке матери. Теперь же у него большой красивый дом в центре, который в лучшие времена подарили ему благодарные директора местных совхозов. Во дворе дома большая голубятня. Сам хозяин утверждает, что она чуть ли не самая крупная в России - 42 породы декоративных голубей, всего 500 птиц. Здесь у них и инкубатор, и столовая, и лазарет.
- Я мечтал о такой голубятне с детства. И как только свой дом появился, сразу завёл птиц. Теперь прихожу с работы и бегом к ним, покормлю, поговорю с ними. Они на плечи садятся, воркуют, будто понимают всё, - берёт на руки белую голубку хозяин.
На подворье земского врача есть ещё одно место, куда он приходит в самые тяжёлые минуты - это музей его матери. Здесь, в маленькой уютной комнате, всё - от тяжёлых штор с помпонами до старинного массивного трюмо пронизано любовью к главной женщине в жизни хирурга Шапошникова.
- Моя мама была удивительной. Нет, она не летала в космос, не перевыполняла планы пятилеток, но для меня она сделала неизмеримо больше. Поэтому хотелось оставить память о ней моим потомкам... Вот мои первые школьные тетрадки - мама хранила их всю жизнь, - Николай Алексеевич бережно переворачивает странички с аккуратной чернильной прописью. - Или вот швейная машинка 1912 года. Мой дед купил её на рождение дочери, моей мамы. На этой машинке она обшивала всю нашу семью...
Патефон, фотоаппарат, причудливая лампа в виде совы, слоники на этажерке, бюсты советских вождей, раскидистый фикус, старая посуда... Самому "юному" экспонату здесь давно перевалило за полвека. Но патефон до сих пор поёт о "Брызгах шампанского", в самоваре можно закипятить воду, и единственное, что остаётся нетронутым, - старинные часы, которые остановились в момент смерти матери хирурга, Ксении Ивановны.
- Когда мне нужно принять какое-то важное решение или просто на душе тягостно, я прихожу сюда, сажусь, сморю на фото родителей, и вдруг приходит такое чувство, будто мама рядом. И становится легче...
Кто вылечит больных?
Свою привязанность к прошлому Шапошников перенёс и в своё отделение: вдоль всего коридора он устроил выставку удивительных старинных фотографий, которая рассказывает об истории Пролетарска: здесь и начало строительства местного храма, и первые лавки купцов, и фото школяров позапрошлого века...
- В музей у нас мало кто ходит. А так - попал в больницу и от нечего делать можно к истории родного края приобщиться, - шутит врач. - На самом деле я просто люблю своё отделение, вот и тащу сюда всякие интересные вещи, чтоб было как дома. Жаль только, никто не знает, сколько нашей больнице отпущено. Сейчас поговаривают, что собираются закрыть районные больницы, а на их месте создать крупные межрайонные госпитали по западному образцу. Идея-то, наверное, хорошая. Но по нашим дорогам, с нашей транспортной оснащённостью тяжелобольной может просто не доехать до этого госпиталя. Вот у нас после майских праздников поступили несколько человек с ножевыми ранениями. До соседнего района их бы, точно, не довезли. Медпомощь должна быть на местах. Сейчас мы очень страдаем и оттого, что убрали участковые больницы: к нам едут хуторские бабушки с болезнями, которые можно было бы вылечить на участке. И наша больница трещит по швам. Но это ещё не самое страшное, наверное. Страшнее, что со временем нас просто некому будет лечить. Средний возраст сотрудников хирургического отделения перевалил за 50 лет. Нехватка кадров почти 50 процентов. Толковая молодёжь за 5 - 7 тысяч в месяц работать не хочет. Бесплатного жилья семьям молодых врачей тоже не дают. С таким развитием событий через пару десятков лет в районной больнице никого не останется...
Светлана Ломакина, Пролетарск
Остров Веры. Сельский врач о жизни русского хутора 
Столичные чудаки: они нашли своё счастье в маленьком хуторе донской глубинки 
Чудом выжившая ростовчанка помогает людям