Из-под пера донского учёного вышло более сорока книг
Жизненную стезю Владислава Смирнова определить куда как трудно. Доктор наук, профессор, журналист, краевед, писатель - не хватит и пальцев перечислять всё.
"Я пишу не о том, что видел, я пишу о том, что понял", - говорит Владислав Вячеславович, которому на днях исполнилось 70 лет.
- Так и хочется спросить: кто же вы, мистер Смирнов?
- Всё уже, кажется, перечислено. Да, профессор, да, доктор наук, да, автор учебников по радиожурналистике...
- Плюс ещё сорок пять книг - поэтических сборников и исторических очерков. Когда только успеваете писать?
- Так ведь интересно работать! Всё-таки я журналист, а суть журналистики - это даже не интерес к фактам, это прежде всего любовь к людям. Я и студентам об этом рассказываю: будьте искренни, внимательно относитесь к собеседникам, и тогда вам не придётся искать "жареные" факты, сенсации. Настоящая повседневная жизнь намного интереснее, надо только правильно разглядеть её... Я однажды лежал в больнице, разговорился с женщиной, и она рассказала в итоге потрясающую историю, потом я использовал её в одной книге. Не зря же поэт писал: "Людей неинтересных в мире нет, их судьбы как истории планет..."
"Не бумаги говорят - живые люди"
- А в результате такого общения появилась книга "Ростов под тенью свастики". Даже не определишь сразу, что это по жанру: то ли научное исследование, то ли беллетристика.
- Я писал не научный труд. И не художественное произведение. Вообще я всегда стремлюсь создать что-то нестандартное. Чтобы были выверенные факты, исследование причин события, но при этом книга интересно читалась. "Ростов под тенью свастики" получился таким, наверно, оттого, что там удалось собрать свидетельства очевидцев, переживших оккупацию нашего города. Вот одно из них: "Немецкие самолёты при бомбёжке летали очень низко. Говорят, в первых налётах участвовала одна женщина, так её лицо было видно: бомбит и смеётся". "После налёта самолётов в окопах было полно трупов. Когда наши ушли, мы стали их закапывать сами. Где лежали, там и яму рыли. На углу Журавлёва и Суворова тумба для афиш стояла. Под ней я закопала двух наших солдат. Документы тогда не брали. Вот они и считаются без вести пропавшими. Они там до сих пор лежат..." - это уже рассказ другой ростовчанки.
О таком ни в каких документах не прочитаешь. А если и прочтёшь, всё равно не то. Здесь не бумаги говорят - живые люди.
- И потому получилась пронзительно точная летопись войны...
- Для меня была интересна, если так можно сказать, философия войны: как она влияет на людей, на их сознание, мироощущение. Вот идёт нормальная мирная жизнь, и вдруг всё меняется. И один становится подлецом, другой героем, один прячет раненых у себя в доме под страхом расстрела, а другой после отступления наших из Ростова грабит магазины.
"Гитлера он не рисовал!"
- За последние годы у вас вышло сразу несколько больших книг. Тот же "Ростов под тенью свастики", исследование жизни и творчества художника Сергея Королькова, историческая трилогия о центре Ростова. Такое впечатление, что вы боитесь что-то не успеть сделать.
- Очень боюсь. О стольком ещё хочется написать. Одна давняя мечта, к счастью, сбылась - книга "Мир Сергея Королькова" вышла в свет. Удивительно, как мало мы знаем об этом выдающемся человеке, замечательном скульпторе и живописце, авторе иллюстраций к "Тихому Дону". Разве что пересуды гуляют, что он якобы рисовал портрет Гитлера. Потому я и собирал факты, чтобы написать максимально полную и правдивую биографию. Сейчас в планах сделать историческую книгу о нашей, Ростовской набережной. Похожие уже выходили у меня о Театральной площади и Кировском сквере. Это ведь сердце Ростова, его душа. Вообще планов много, дай Бог, чтоб исполнились...
Александр Ключников
«Ищу литературного негра». Как пишет книги Данил Корецкий 
Ядерный «Чемоданчик». Кто привёз в Ростов президента и тараканов 
Борис Владимирский: о людях-уникумах и силе мысли 
«Унесённые ретро». Какие картины из бумаги делает ростовская художница