- В США наука уже давно на первом месте. У них даже на Рокфеллеровском центре, в сердце торговли и финансовых корпораций, золотыми буквами выложены слова Рокфеллера: «Наука и мудрость - непреходящие ценности». У нас о таком отношении лишь мечтаешь, — говорит известный генетик профессор Татьяна ШКУРАТ.
В 2006-м после того, как внезапно ушёл из жизни генетик с мировым именем - тогдашний директор Ростовского НИИ биологии Евгений ГУСЬКОВ, она заняла эту должность.
Однако дальше - больше. Три месяца назад, в феврале, шесть структур ЮФУ объединили в одну - Академию биологии и биотехнологии. В частности, под крышу академии вошли НИИ биологии, нейрокибернетики и валеологии, а также институт геохимии и биосферы, Ростовский ботсад, опытно-учебное хозяйство в Недвиговке. Директором академии стала Татьяна Шкурат.
...Не так давно объединение заработало. С тех пор график у неё более чем плотный, но для общения с «АиФ на Дону» она выделила время.
Мы разговорились о том, почему, несмотря на то, что государство, казалось бы, обернулось к науке лицом, бед достаточно... Зашла речь и о том, что лет через 10 мы забудем о таблетках и пилюлях. Лечить нас будут, воздействуя на гены.
А ещё мы спросили: каково женщине командовать большим количеством мужчин?
«Кулаком по столу не стучу»
...Вообще о Татьяне Шкурат отзываются как о человеке откровенном, искренне переживающем за науку. В 90-х годах она «делала ход налево». Прошла собеседование для работы на крупном биотехнологическом предприятии Европы.
- Вернулась в Ростов паковать чемоданы. И зашла попрощаться к своему научному руководителю - Евгению Петровичу Гуськову, - вспоминает она. - И пусть не все меня поймут... Но когда я увидела его фактически в пустом институте, настолько больно и обидно стало...
Не уехала. Кресло директора в 2006-м получила так же неожиданно, как и отказалась от работы в Европе.
- Тогда претендентов на это кресло было человек пять-шесть. Все, кроме меня, мужчины, — улыбается она. — Помню, что с каждым претендентом ректор, тогда им был Александр Белоконь, проводил беседу. И когда меня вызвал, очень скептически посмотрел и спросил: «Ну вот, если станете директором, ЧТО вы сможете сделать?» На это я честно ответила: «Ничего».
—?
—(Усмехается). У него тоже было недоумение. Но мои слова были правдой. Скажем, в год наш институт получал тогда миллион рублей. Поделите на 12 месяцев и почти на 70 сотрудников... Да если вычесть налоги... Выходило, что человек (если он, конечно, не выиграл грант, которых тогда было много меньше, чем сейчас) зарабатывал порядка... тысячи рублей. Ну что можно сделать? Мы работали главным образом на устаревшем оборудовании. Или о молекулярных процессах студентам рассказывали на пальцах - лишь с помощью мела и доски. Помню горький, конечно, факт. Была 60-я годовщина Победы. В её преддверии мы с ассистенткой кафедры от отчаяния отправили письма в десяток научных центров Германии. Просили: мол, в честь праздника пришлите нам хотя бы какую-нибудь ПЦР-машину... Тогда смогли бы студентам азы генетики показать. Никто, правда, не прислал.
Но вернусь к тому разговору с ректором... Услышав мой монолог о финансовом положении, спросил: «А что бы вы сделали, будь у вас деньги?» И тут «Остапа понесло». Я с жаром рассказала обо всех своих мечтах. И в итоге к концу общения он меня поздравил с назначением на должность.
А вскоре нам очень повезло — в 2007-м появился нацпроект «Образование». В его рамках были выделены действительно колоссальные деньги, нашему НИИ купили наконец-то современное оборудование. И за эти пять лет, я считаю, мы смогли добиться многого. Чего? Ну, например, на равных сражаемся за гранты с ведущими вузами и научными структурами России и нередко выигрываем. Ведём научные исследования с рядом престижных университетов Запада - американским Мейсона, Мюнхенским. Сейчас договариваемся с японским. Подросли зарплаты, хотя до достойных им, конечно, далеко. В среднем это 12 тысяч рублей. Но доход много выше, если человек выиграл грант.
- Вот вы сказали: «Я руковожу нежно». Это как?
- Знаете, поначалу командовать, в том числе и мужчинами, мне было нелегко.
Это сейчас - да, легко, комфортно. Просто за первые два года, как мне кажется, мне удалось заработать авторитет. Авторитет - это не когда ты стучишь по столу: мол, я сказала - значит, всем молчать. Под авторитетом я понимаю поступки, за которые люди начинают тебя уважать.
«Остались без кислорода»
- И тем не менее вы считаете, что у донской науки ещё тьма бед...
- Конечно, тьма. Прежде всего это недостаток научных грантов. В России в отличие от Запада они выделяются лишь федеральным Министерством образования. А этого мало... Конкуренция на один грант - по 10, а то и по 35 научных организаций и вузов. Вторая проблема - это краткосрочность грантов. Они даются на год, два, три. Хотя на том же Западе нередко на 5 - 10 лет. Но, даже если грант «короткий», там есть возможность получить деньги для продолжения исследований (если они доказали свою перспективность) в других фондах, ассоциациях.
В итоге, например, сейчас по одному из перспективнейших направлений работы нам перекрыт кислород. Что я имею в виду? В прошлом году мы закончили 3-летние работы по гранту на тему: «Создание новой технологии для мониторинга беременных женщин с учётом геномных и постгеномных факторов». И нам удалось получить результаты, без преувеличения, очень удачные! Более того, как отзываются рецензенты, они выше мировых! Мы обнаружили то, что прежде было неизвестно. Скажем, если не вдаваться в подробности, мы выяснили, как на очень ранней стадии выявить, что у женщины будет очень крупный плод. Ведь это опасно и для неё, и для ребёнка. Оказывается, это видно по уровню... двух гормонов.
Также выявили, как на ранней стадии «поймать» ещё ряд особенностей, патологий. И их можно скорректировать.
Выявили интересные особенности, касающиеся формирования плаценты. А ведь исследования плаценты вообще очень перспективны. «Поведение» её сродни тому, как ведёт себя раковая опухоль. Другое дело, что у женщины этот механизм в нужный момент отключается, а у онкобольного человека - нет. На изучение плаценты сейчас сделан упор во всём мире. Нам бы сейчас эти исследования продолжить, проверить свои гипотезы! Но увы... Нам перекрыт кислород: больше грантов на эту тему у нас в стране не объявляют. Мы уже освободили часть сотрудников, занимавшихся этими исследованиями.
Конечно, нам обидно, что никакой особой поддержки не видим и со стороны области.
- Но вроде бы она есть...
- На всю науку Ростовской области, на все вузы из регионального бюджета выделяется лишь 10 миллионов рублей в год. Какая это помощь? Скорее, формальность...
Вместо пилюль - генотерапия?
- А ещё обидно, что фармацевтика в России фактически разрушена. Соответственно людей посадили на импортные лекарства. Кому в такой ситуации особо нужны наши разработки? - задаётся вопросом Татьяна Шкурат.
- Татьяна Павловна, вот вы в преддверии нашей встречи заинтриговали: не за горами лечение «воздействием на гены».
- Эти надежды связаны с работами, прежде всего в Японии, по «репрограммированию генома». О чём идёт речь? Японцы (японский исследователь Яманака недавно получил за это Нобелевскую премию) доказали, что можно запустить обратные процессы. То есть вернуть старую клетку в молодое состояние. Проще говоря, некоторые болезни, это уже очевидно, можно будет «прокрутить, отмотать назад». А другие возможности в этой связи и вовсе фантастичны. В Японии уже проведены эксперименты на животных, начаты исследования на людях.
В России мы пока не можем (потому что не имеем достаточно поддержки) даже повторить японские эксперименты. Не говоря о том, чтобы сказать в этом направлении своё слово.
В Ростове открывается Академия молодого гражданина 
Председатель ЮНЦ РАН: То, что предлагается сейчас, — практически модель расказачивания