Сегодня внуки ворчат на бабушку, часами висящую в он-лайне. Но для Елены Губской записи в социальных сетях – всего лишь продолжение того, что она делала в течение всей жизни.
«…Мне уже 21!» - напишет она в своём дневнике 7 марта 1943 года. Сегодня Елена Константиновна признается: лет никогда не бывает много. Над смыслом жизни вместе с именинницей рассуждали «АиФ на Дону».
Уроки счастья
Она родилась в семье донского казака и оренбургской учительницы, которая была первой женщиной-депутатом в родном городе.
- Мне повезло с родителями, а родителям повезло встретить друг друга. Между ними была ЛЮБОВЬ… В революционную смуту, голодные годы, репрессии и безденежье мама и папа всё равно были счастливы, потому что были вместе. В этой атмосфере доверия, взаимного уважения воспитывали и нас с сестрой. Воспитывали не окриками и подзатыльниками, а собственным примером. Помню, как в голодные годы, когда ввели хлебные карточки, мама, как работник детского сада, получала хлеба чуть больше отца - восемьсот граммов. По дороге домой она всегда делилась своим скудным пайком с соседкой. Я этого не понимала, - вспоминает ростовчанка. - Но однажды, возвращаясь из школы, я увидела на улице мёртвую старушку. Исхудавшая, она, согнувшись, лежала на земле. Возможно, её тоже мог бы спасти чей-то кусочек хлеба…
А папа помог мне найти своё призвание. Он увлекательно рассказывал про стенографисток, которые работали вместе с ним. Благодаря особому письму девушки моментально фиксировали любую речь, а после дословно расшифровывали. Со стороны ему казалось, что они владеют «китайской грамотой». Поэтому ещё в школе я записалась на кружок стенографии, а после войны поступила в пединститут РГУ, где училась у выдающегося профессора Оганеса Акопяна, - делится Губская.
Вместе с преподавателем Елена Константиновна создаст первую в стране систему стенографии на основе кириллицы (до этого за основу брали латиницу), полвека будет преподавать эту науку ростовским студентам и напишет более 30 учебников…
Любовь не шифруется
Стенография станет не только любимой профессией. Всю войну она скорописью будет вести дневник. Просто так, чтобы не растерять полезные навыки. Эти «иероглифы» позже захотят расшифровать её сыновья и тем самым продолжат дело матери. Благодаря своим записям Елена Константиновна будет вновь и вновь переживать юность, опалённую не только войной, но и любовью.
…12 апреля мы с мамой встали очень рано, часов около четырёх. Разговаривали мало, мама вела себя мужественно, только пристально смотрела на меня. Я же с лёгким сердцем окинула взглядом в последний раз комнату. Мы долго шли от Кировского по улице Энгельса. Было холодно. Пришли на сгоревший вокзал и долго ждали. Потом всех студентов построили и посадили в товарные вагоны. Мама искала меня глазами, но я пряталась за девушек, толпившихся в широких дверях вагона. Плакала. Плакала и мама. Я увидела, какая она старенькая, маленькая и совсем одна в этой толпе, одна и беспомощна. До этого она ничем не показывала, что значит для неё мой отъезд, поддерживала, и только в последние минуты не выдержала…
Эта запись была сделана после того, как все студентки-второкурсницы РГУ вместе с Леной пришли в городской военкомат: просили отправить их на фронт. Спустя какое-то время девушек распределили по отделениям 4-й батареи зенитно-артиллерийского полка ПВО в Каменске.
…Вчера нас выстроили и зачитали списки, но без Кали (Подруга Е.Губской - Прим.авт.) Мы все стали плакать, пока не перевели её к нам в батарею. От радости мы тоже плакали и смеялись - вот такие мы были солдаты. А вечером завели патефон и танцевали. Ночь была чудная, вовсю светила луна, тепло, ни ветерка. Мы, танцуя, забывали, что это огневая позиция, что рядом пушки и разведчик следит за воздухом, что в любой момент может начаться бомбёжка или стрельба…
Каждый вечер она будет писать о том, как нелепа война, когда жизнь только начинается, как грызёт неизвестность за судьбы родных, как странно мечтать о будущем, когда в любой момент может всё закончиться.
…Неожиданно утром пулемётный и миномётный огонь. Туман. А мы вдруг запели: «До тебя мне дойти нелегко…». Смотрим друг на друга, понимаем, будет жаркий бой. Раньше на стреляющей батарее смерть была всё же случайной, теперь – смерть или победа, высота так или иначе должна остаться нашей и это зависит от нас…
…Когда я уезжала на фронт, то совсем не думала о будущем, не представляла, что смогу потерять маму, Вику, папу. Собиралась легко, шутя. Жаль было расставаться с учёбой, ведь уже готовились к экзаменам. Казалось, что война – короткая перемена в жизни, что скоро всё это кончится и заживём по-старому, мирно.
Прошло полгода, а я не знаю, может, потеряла всех. Теперь одна надежда – скорее освободить Ростов. Я уже взрослый человек, многому научилась и смогу сделать так, чтобы родные были счастливы, чтобы Вика выросла хорошим человеком.
Вдруг налетело много самолётов, и двумя полками мы сбили 28! После бомбёжки два дня горели нефтяные баки, солнце стало холодной луной, день – вечером. Хлопья копоти падали на всё, зарево освещало небо как ночью…
В апреле 1943 года зенитчицам придёт новый командир батальона Михаил Губской. Через полгода офицер сделает ей предложение. А спустя девять месяцев у них появятся сыновья-близнецы. После войны Елена Константиновна вместе с мужем исколесят всю страну.
После его ухода ей будет казаться, что жизнь уже кончена. И только стенография - наука, ставшая непопулярной, но по-прежнему необходимая в военном деле, судопроизводстве, посольских консульствах, заставит её продолжать занятия с учениками и редактировать учебники и пособия.
Семь лет назад Елена Константиновна впервые села за компьютер. Сегодня её дневники, легшие в основу мемуаров «Если вспомнить…» пользуются успехом у Интернет-читателей. Но главный талант Губской всё же заключается в умении любить каждый день из своих девяти десятилетий. Её по-прежнему отличают живость ума и самоирония. В свой день рождения она напишет: «Мне ВСЕГО девяносто лет!»
А может, это и есть главный секрет долгой и, самое главное, счастливой жизни?
27 сентября российскому Интерполу исполняется – 20 лет