Дом-интернат для престарелых и инвалидов номер 2 - один из лучших в нашей области. Здесь всё делают для того, чтобы его обитателям было уютно, - свежий ремонт, стильные комнатки, современное медобслуживание и чуткие сотрудники. Но как бы ни старались они сделать жизнь стариков теплее, этот большой дом никогда не станет для них родным. А ведь многие из постояльцев интерната - люди с необычной судьбой. Те, которые строили наш город, совершали трудовые подвиги, растили талантливых детей...
Архитектура судьбы
- А меня вы можете называть просто Алекс, - подсаживается ко мне обаятельный мужчина в элегантном джемпере. - Александр Михайлович Должиков. Архитектор.
Большая часть жизни шестидесятитрёхлетнего Александра Михайловича прошла в Росгражданпроекте.
Там он спроектировал свой первый дом, там получил свои первые конкурсные награды. Здание Донской публичной библиотеки (под руководством Яна Заниса), здание бывшей Высшей партийной школы, несколько микрорайонов города. Там же, в Росгражданпроекте, руководитель секции молодых архитекторов Александр Должиков встретил свою судьбу. А теперь судьба повернулась иначе. Бывает так в жизни.
"И вот я очутился здесь..."
- Жена была замечательным художником, но как многие талантливые люди, рано ушла. Я остался один. Здоровье уже не то - инвалидность. Да и тоскливо одному. Друзья из Союза архитекторов и подталкивали меня к мысли об интернате. А мы как раз недалеко отсюда строили памятник. Я посматривал-посматривал со стороны, как тут люди живут, а потом: дай думаю, зайду. Ну вот - зашёл, посмотрел, понравилось. Пятый год уже тут...
- Детей у вас не было?
- Есть сын от первого брака. Пошёл по моим стопам - тоже архитектор, дизайном занимается. Но мне-то здесь хорошо, - переводит разговор Александр Михайлович. - Друзья приходят, даже иногда работать удаётся. У меня лицензия есть на проектирование, всё официально. Больших работ, конечно, уже не делаю, но понемногу занимаюсь: то знакомым дом спроектирую, то дачу. А так стенды оформляю, пишу, рисую. Событий, конечно, не так много, как раньше, но...
"Жалуюсь только на возраст..."
Историй о том, что было в его жизни раньше, хватило бы на целую книгу о судьбе нашего города. Здесь были бы главы и о том, как выполнял заказы первых лиц нашего города, и о духе советского времени, и о колоритных соседях-выпивохах с улицы Шаумяна, и об анекдотичных ростовских тётушках...
Обо всём этом Должиков рассказывает с видимым удовольствием. И от серьёзного пожилого человека не остаётся и следа. Наверное, за эту душевную молодость и любят его и ровесники, и работники интерната.
- Да, времена были интересные, - подытоживает Александр Михайлович. - Но и сейчас тоже хорошо.
- Неужто и пожаловаться не на что?
- Есть на что. На возраст, - виновато улыбается Алекс. - Нас в комнате двое. Два человека с жизненным стажем и с разными характерами. И какими бы мы ни были хорошими, но в нашем возрасте иногда хочется уединения. Мы понимаем это и стараемся не надоедать друг другу, но всё-таки...
Никто не может заглянуть в своё будущее
В его жизни были и штормы, и бури, и затонувшие корабли
- Но невзгоды на земле бывают куда страшнее морской стихии, - считает химик-океанолог Борис Васечкин.
Одну половину своей жизни Борис Нестерович отдал науке и морю, другую - своей семье. Он проплыл полмира, повидал дальние страны, но больше всего запомнился ему остров Святой Елены. Тот самый, где доживал остаток своих дней Наполеон.
- Попали мы туда случайно, - вспоминает океанолог. - Тяжело заболел матрос, и мы спешно причалили к ближайшему порту - острову Святой Елены.
Борис Нестерович обстоятельно рассказывает, как вопреки запретам пошёл искать могилу Наполеона, как там, на острове, начал слепнуть от какой-то неизвестной болезни, как спасли его чудодейственные местные таблетки, рецепт которых наши химики так и не разгадали, как собирал байки о кладах и морских чудовищах.
- А на сушу меня выбросила любовь, - рассказывает он. - Жена настояла. Тридцать четыре года вместе прожили. Одна она у меня была, единственная. И дети у нас хорошие.
Дети в отличие от детей многих обитателей дома престарелых у Бориса Васечкина, и верно, хорошие. Просто так уж в жизни получилось, что после смерти жены пенсионер решил продать квартиру и купить большой дом. Дом купили, но вскоре объявились ещё одни его собственники.
Семья оказалась на улице. Вопрос, кому же принадлежит жильё, решается в суде и по сей день. Детей приютили дальние родственники, а Борис Нестерович отправился в интернат.
- Они там мучаются, я здесь. Созваниваемся каждый день, приезжают часто, - говорит океанолог. - И я всё жду, когда же решится наш вопрос. И хоть я здесь и пою, и стихи пишу, и друзей новых приобрёл, дом есть дом. Не хочу умереть как Наполеон, вдали от родины...
"Нет ничего страшнее одиночества..."
История Валерия Краско, с одной стороны, очень похожа на судьбы сотен обитателей интерната. Но с другой...
Валерий Викторович - врач. Профессионал с тридцатилетним стажем. В молодости по распределению попал на Кавказ. Там, на берегу Чёрного моря, встретил свою Марину. Любовь, как штормовая волна, захлестнула приезжего доктора и юную отдыхающую. Поженились там же, на берегу моря. Вскоре на свет появилась дочь.
Счастье продолжалось и после свадьбы, и казалось, так будет всегда.
Семья переехала в Ростов. Валерий дослужился до заведующего туберкулёзным отделением, Марина работала врачом, дочка поступила в мед.институт. Всё было хорошо. В ноябре 1994 года внезапно наступила другая - чёрная полоса.
У Марины остановилось сердце. Остановилось за неделю до её пятидесятилетия. Вот так просто. "Не предупредив..."
- И я остался один. Ни отца, ни матери, ни брата, даже тёщи не было. Дочь? - Валерий Николаевич отводит глаза. - Она здесь ни при чём. Я сам такую судьбу выбрал.
Помощь пришла откуда не ждал
Незадолго до смерти Наталья обменяла их большую квартиру в центре Ростова на две маленькие. Одну отдали дочери, в другой поселились сами.
- Но меня всегда тянуло на природу, мечтал купить домик в деревне. Чтоб курочки, чтоб цветущей вишней пахло, - рассказывает врач. - После смерти жены я оставил вторую квартиру дочери, выписался и уехал в пригород. Там жил и досматривал знакомую бабулю, которая обещала отписать дом.
Но после смерти бабушки на пороге неожиданно объявились родственники, и Валерий Викторович остался без угла. В его бывшей квартире уже жили квартиранты. Идти было некуда.
- Дочь? Давайте не будем об этом... К друзьям идти стыдно, я стал ночевать в подъездах. Потом, что греха таить, запил, - краснеет он. - Жил бомжем, документы потерял. В общем, сами знаете...
Помощь пришла откуда не ждал. Встретил на улице старых знакомых, а те устроили Краско в интернат.
Визит бомжа к врачу
- Вначале я как потерянный был, - откровенничает Валерий Викторович. - После жизни бомжем мне всё здесь казалось странным - тепло, люди улыбаются, нас кормят, одевают. И главное - библиотека есть. Первое время в книги уходил, они-то меня и вылечили. Ведь я много лет лечил от туберкулёза зеков, со многими был в хороших отношениях, человечных. А тут, когда попал на улицу...
Мир добропорядочных граждан оказался куда более жестоким, чем зоновская община.
В один из дней бомжу дяде Валере довелось попасть с травмой головы в больницу. Молодой доктор брезгливо осмотрел пациента и ... ушёл. Уже потом, когда выяснилось, что травмированный - друг главного врача, отношение к больному в корне поменялось.
- И сколько раз так было... Не могу я смириться с таким подходом к профессии. Врач должен в первую очередь лечить словом, - делится Валерий Викторович. - Ведь с людьми иногда нужно просто поговорить, по своей практике знаю, да и вообще в жизни это главное. Поэтому меня часто навещают друзья, коллеги. А дочь? Я на неё зла не держу. Может быть, пройдёт время, она одумается. Ведь она тоже одна, как и я. А самое страшное в нашей жизни одиночество. Поверьте на слово, уж я-то знаю...
Светлана ЛОМАКИНА
Столичные чудаки: они нашли своё счастье в маленьком хуторе донской глубинки 
В Ростове нашли врата в потусторонний мир 
С протянутой рукой. Сколько можно заработать в Ростове, прося милостыню