Весна пришла на Дон вместе с конкурсом красоты для женщин элегантного возраста. В этом году за корону боролись 49 участниц со всех уголков Ростовской области. В финал вышли 10 дам. Имени самой старшей участницы Надежды Ткачёвой среди них не было, но на самом деле она — давно победитель. 28 мая Надежде Кузьминичне исполняется 94 года. И в свои годы живёт так, что многие молодые позавидуют. Как — она рассказала корреспонденту «АиФ-Ростов».
Секрет долголетия
На конкурс Надежду Кузьминичну выдвинул центр соцобслуживания Советского района Ростова-на-Дону. О кандидатуре даже не спорили, потому что Ткачёва солирует в местном хоре «Россиянка», она активная, всегда в хорошем настроении и любит принарядиться. Художественный образ для конкурса – картина Крамского «Незнакомка» тоже сложился сам собой. Как и девиз: жить нужно так, чтобы депрессия была у других. Отсюда и первое, о чём я спросила Надежду Кузьминичну, – о депрессии.
«Раньше мы и слова такого не знали. Наверное, нам было некогда об этом думать. У меня ведь всегда было очень много работы: дом, дети, куры, козы, огород. А так я счетоводом была. Как в 16 лет начала работать в сельсовете, так и всю жизнь. Хотела выучиться потом, но муж не разрешил – осталась счетоводом. А вообще у меня вся жизнь такая: если кому-то что-то давалось легко, то мне только через труд. Но может, я и живу так долго, потому что постоянно занята?» – говорит она.
Надежда Кузьминична родилась 28 мая 1927-го, в год, когда Сталин отказался от НЭПа и ввёл государственное планирование и распределение. Времена наступили не самые сытные, и дальше становилось всё голодней и голодней, а у Нади – две сестры и мама на сносях. В 1934 году отца арестовали (это была первая волна репрессий, которая началась после убийства Кирова), мама отправила Надю и двоих её сестёр в Новочеркасский детский дом – сама бы не прокормила.
«Нам там было хорошо. Потому что дома родители постоянно скандалили. Отец был мебельным мастером, первая его жена погибла беременной, упала и умерла. А мама была второй женой, младше его на 16 лет. И наверное, они друг другу по характеру не подходили. Жили мы во флигеле, рядом с большим складом в Новочеркасске, голодно жили, тоскливо, так что детский дом я вспоминаю с теплотой», – рассказывает Надежда Кузьминична.
А завтра была война
На государственное обеспечение Надежда перешла, когда ей было десять лет. А когда исполнилось 14, началась война. В детдом прибыло начальство и распорядились: связаться с родственниками и предложить им забрать детей, потому что оставшиеся ребята отправятся в Сибирь в эвакуацию. Но никого так и не забрали.
«Когда ехали, на станции Лихой от нашего эшелона отстали воспитатель и пять ребят, догнали нас уже в Уфе. Они попали под бомбёжку в Лихой, а там же цистерны стояли с горючим – всё взлетало на воздух... Рядом был санитарный поезд с ранеными, наши солдаты сгорели заживо. Детдомовцы чудом остались живы, но волосы у многих поседели, – вспоминала Надежда Кузьминична. – А наш эшелон, наверное, хранил Бог, ни одной бомбы не попало и мы живыми-здоровыми доехали до деревни Соловецк Омской области».
Там детдомовцев выкупали в русской бане, накормили и снарядили работать в колхозе. Наде досталась должность «цоб-цобе» – возничего, проще говоря. Цоб – поворот в левую сторону, цобе – в правую. Дети работали наравне со взрослыми, а на холод и голод жаловаться считалось дурным тоном. Так делали только слабаки. А Надя не слабачка – пусть и невысокая, и худенькая, но характера хватит на троих. И ума тоже. Она была лучшей по математике в местной школе, из неё даже хотели вырастить учителя – собирались отправить в Омский пединститут. Надя ждала и мечтала вот так же ходить с книжкой и указкой в полном классе и чтобы на неё смотрели десятки любопытных глаз.
Но тут из хутора Большой Лог Ростовской области, где осталась мать, пришло письмо: мол, фашисты из донского края ушли, а мама Нади настоятельно просит посадить девочек на поезд и отправить домой. Надя плакала – долго и горько. И не только потому что у неё на новом месте появились друзья и перспективы, но был и мальчик, который ей очень нравился: «А что сделать? Спорить нельзя: сели и поехали, добрались до Большого Лога. Там жили в маленькой дядиной хатке, спали вчетвером, с мамой и сёстрами на одной кровати. Очень тяжёлое было время – сколько лет прошло, а поступка мамы я понять так и не смогла. Хотели бы оставить нас дома — забрали бы сразу, а так...»
Что такое харассмент
В 16 лет Надю приняли на работу в сельсовет счетоводом-расчётчиком. Она измеряла площадь сельхозугодий, огороды. После войны её взяли на «Сельмаш», тоже счетоводом. Дали квартиру и хорошую зарплату – началась самостоятельная жизнь. Потом работала она на Ростовской обувной фабрике уже бухгалтером. Дважды была замужем, второй раз, как сама говорит, удачно. Но всегда как-то так складывалось, что выходила она за простых работяг, хотя была и красавица, и умница. Мама вздыхала: «Надя, ты со своей внешностью могла бы и за начальника пойти!»
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Я видела ваши фото в молодые годы – вы, действительно, красавица. Помогало это в жизни или мешало?
Надежда Ткачева: Как мешало? Не пойму...
– Ну вот сейчас, если мужчина проявляет повышенное внимание к красивой женщине, делает сальные комплименты, приобнимает или приглашает в гостиницу переночевать, на него можно подать в суд. Это называется харассмент.
Надежда Кузьминична смотрит на меня с недоверием: видно, что ни слово это, ни ситуация ни о чём ей не говорят.
– Мне по работе это очень помогало. Как бухгалтер я много ездила с документами, и вот, куда не приду, улыбнусь, поговорю, и везде принимали меня с уважением. Но вы сами подумайте: стоит очередь, в ней обычные люди и – приятные, красивые, ухоженные. К кому вам захочется подойти? Не знаю, как это может мешать.
– К вам бы я подошла. Говорят, вы всегда одеты с иголочки, вот и сейчас на вас бархатное платье с люрексом, вышивка, воланы. Из старых запасов?
– Да. Но из секонд-хенда (смеётся). Раньше там подружка работала, откладывала для меня лучшие вещи, я всё это брала и каждый день переодевалась. Вообще люблю наряды. Когда девочки были маленькими, сама им и себе шила на швейной машинке. Бижутерию купишь красивую, наденешь – и уже другой человек. Я до сих пор ношу туфли на каблучке, обуваю на праздники. А праздников у меня много: государственные и семейные – одних дней рождения сколько! У меня же две дочки, три внука и пять правнуков. Всех поздравляю, как-то стараюсь помочь. Сейчас с вами поговорим, мне в магазин ещё надо за конфетами. Никогда за фигурой не следила, просто так природа распорядилась, что не откладывается, и много я не ем, просто не хочется. После войны есть очень хотелось, но я видела, как люди, которые дорвались до хлеба, объедались и умирали. А меня Бог отвёл: то воспитатели останавливали, то просто не было еды... Так и питаюсь всю жизнь просто и умеренно. Спорт мой – это огород. Танцы люблю. А секрета долголетия у меня нет. Дед мой, поляк, крепкий был. Наверное, в него и пошла. Или, может, ещё чем заслужила столько лет, кто ж его знает?
Убережённый Богом. Владимир Якименко и чудеса, которые нельзя объяснить 
Талант определил судьбу. Кто обучает художников в Ростове-на-Дону 
Плохих уроков судьба не даёт. Донская писательница – о семье и поколениях 
Сердце матери. Как живётся донской семье с пятнадцатью детьми