Владимир Аксентьевич Якименко в Каменском районе человек известный. В прошлом он директор Репнянского карьероуправления. Пока был в должности, сделал для своего хутора и посёлка столько, что сегодня то время, когда он стоял у руля, местные называют золотым.
В 1969 году в Богданове появилась грязелечебница и физкультурно-оздоровительный комплекс, строились предприятия и энергетические объекты. У Якименко множество государственных наград, но при этом он живёт в обычном доме, ездит на старенькой машине и по-прежнему неравнодушен к тому, что происходит вокруг. Особенно активно участвует в жизни Свято-Никольского храма, который когда-то сам и спас – не побоялся обмануть руководство, «доказал на бумаге», что если полутораметровые церковные стены взорвут, соседние жилые дома тоже пострадают.
«С раннего детства я был уверен, что есть какие-то силы, которые ведут человека по жизни. Если бы не они, меня на этой земле уже давным-давно бы не было», – так рассуждает Владимир Аксентьевич.
Корреспондент «АиФ-Ростов» встретилась с Владимиром Якименко и записала его воспоминания.
Сыворотка от слепоты
«Я родился на Донбассе. Сюда, в хутор Богданов, меня прислали по направлению Днепропетровского инженерно-строительного института в 1957 году. Мне уже 86 лет. Не выгляжу? Ну, так это всё гены: маму я похоронил в 101 год, отец прошёл две войны, получил три ранения, но выжил.
В 14 лет я стал комсомольцем, потом вступил в партию, но при этом никогда не был атеистом, потому что в раннем детстве со мной произошло чудо, объяснить которое невозможно.
Лет в пять я ослеп. Как это вышло, объяснить толком не могу. Мы с ребятами катали друг друга на тачках – толкали их в гору по очереди. И вот моя очередь, а я маленький был, аж ноги подкашивались от тяжести! Пока дотащил тачку на самую высоту, в глазах потемнело и от перенапряжения в голове что-то произошло, сосуд что ли какой-то передавило? Родители начали возить меня по врачам, в лучшие клиники в Киеве, в Москве, сколько мне процедур ни делали, какие лекарства ни применяли, всё было бесполезно. А потом началась война.
Нас перевозили из больницы по воде. Я был рядом с отцом, но понимал, что теперь стал обузой для семьи. Что это за жизнь, когда тебя всё время водят за руку? Когда отец отлучился, я решил прыгнуть в Днепр: перелез через бортик, и тут кто-то схватил меня за шиворот.
Люди разволновались, зашумели, отец прибежал, отругал, а потом рассказал всем, что со мной произошло. И вдруг из угла я слышу старческий голос: «Да это ерунда, вылечится мальчик. Как приедете домой, скажите хозяйке, пусть сывороткой помоет ему голову». Отец не поверил, но матери этот случай рассказал. А сам, как меня доставил, пошёл в военкомат и его отправили на фронт. Мать собрала несколько вёдер сыворотки по посёлку и искупала – меня сразу бросило в сон.
Когда я проснулся, в глаза хлынул свет, и такой сильный, будто меня хватили кувалдой по голове. Я руками лицо закрыл, а потом потихоньку отодвигаю и – вижу свои пальцы. Кричу: «Мама, дай зеркало!» Она не понимает ничего, но даёт. И я опять кричу: «Мама, я вижу!» Она – в обморок.
С тех пор я вижу. И сейчас зрение нормальное, в свои 86 лет читаю без очков, машину вожу. Вот что это такое?
Потом другие люди пробовали купать детей в сыворотке, но нет, видимо, дело было не в ней. Наверное, Бог меня спас. А кто тот старик, я не знаю».
Когда всё решают секунды
«Отец ушёл на войну, а мать привезли домой после больницы, операция у неё была по-женски. Работать мама тогда не могла, а кушать что-то надо. По соседству с нами стоял большой дом, в нём квартировали немцы. Помню, что захожу в него, а там стоят упаковки и коробки. Я открыл одну: вижу кусок колбасы – я её хвать и за пазуху, вторую коробку открыл, там боевые гранаты. Но я тогда не знал, что это, кинул к колбасе несколько штук – хотел дома с ними разобраться. Вдруг скрипнула дверь и появился немец, я тут же дал драпака, он схватил автомат, пустил очередь, но не попал, потому что я прыгнул за угол. Потом нашёл скирду с сеном и просидел там всю ночь. Утром пришёл в нашу хату, сел за стол разбирать находки. И в этот момент, когда я крутил гранату к нам домой зашёл сосед, старый партизан, дома он бывал редко, а тут вдруг появился. Увидел меня с гранатой, я ж ещё и чеку выхватил! И тихо-тихо, аккуратно у меня её забрал. От смерти меня тогда отделяли секунды.
Следующий случай – тоже в детстве. Уже после войны у нас на электростанции была дрезина, на которой разгружали уголь – по 5–6 вагонов. А мы с мальчишками прыгали по платформам, и я попал на путь, выбраться почему-то быстро не мог, на меня нёсся состав, но машинист каким-то чудом заметил меня, маленького, и успел ударить по тормозам. Опять несколько секунд всё решили».
«Были случаи и во взрослой жизни. Немало, но самый яркий расскажу. Еду я на машине, и вдруг лопается палец на рулевой, автомобиль идёт кувырком, опрокидывается, и тут я отчётливо слышу голос. Обыкновенный человеческий голос, который говорит: прячь голову под сиденье! Я автоматически нырнул под сиденье. В ту же секунду прогнулась крыша, сиди я на месте, убило бы. А так остался практически невредим. Вылез через заднее сиденье, папка ещё была у меня рабочая, её вытащил и пошёл. Люди, что ехали мимо, глазам своим не поверили, потому что машина всмятку. Я говорю: мне помощь не нужна, машину только оттащите.
Потом пытался засунуть голову под сиденье и не смог. Это оказалось физически невозможно».
Вся жизнь на одном листе
«Мама очень хотела, чтобы я стал хирургом. И я поехал в Одессу поступать в медицинский институт. Раньше же не водили за руку, мы сами ездили, даже на крыше вагонов. Вот я добрался и попал на День открытых дверей: посмотрел на заспиртованных малышей в колбах и понял: нет, не моё это. Прыгнул на поезд – и в Днепропетровск, поступать в инженерно-строительный.
А мать ждёт дома: по срокам я уже должен вернуться из Одессы, но нет и нет. Телефона тогда не было, а что писать в телеграмме, я не знал. Думал, вот поступлю, тогда и напишу. Мать переживает. Пошла к одной женщине, которая предсказывала судьбу по планетам. Как уж она это делала, не знаю, но надо было сказать имя человека, дату и час рождения. Так вот та женщина расписала на бумаге всю мою жизнь. Сказала, что первый брак будет неудачным. Так и вышло – жена была полькой, красавица редкая, очень много было желающих иметь с ней отношения, но выбрала меня. Познакомились мы в Днепропетровске на танцах, поженились, но когда началась жизнь, оказалось, она была не приучена к простой жизни, к труду. Пожили мы очень мало и трудно, даже вспоминать об этом особенно нечего – расстались.
Второй брак, как написано было в бумаге, будет исключительно хороший и родятся два сына. Один пойдёт по военной специальности, а второй по медицинской. Тоже так и вышло.
Вторая жена моя работала инспектором в районо. Нас с ней познакомили друзья, потому что я жил один, а им хотелось меня пристроить. Вот она была исключительная женщина и отношения у нас были прекрасные. 14-й год как её нет. Рак. Когда обнаружили, стадия уже была запущенная. Она хорошо себя чувствовала, а потом говорит: лампу включаю на кухне, розетка стояла за столом, опираюсь на стол животом – и болит. Я переставил розетку, чтоб она не наклонялась, а сам говорю: надо в больницу сходить, провериться. Потом приступ случился, я отвёз её в 11 вечера в больницу, там сделали операцию, но не заметили, что это рак. Дальше хуже и хуже... Со всеми моими возможностями и связями спасти жену я так и не сумел. Конечно, мне её не хватает. 47 лет прожили без скандалов.
Бумаги с предсказанием сегодня у меня нет: её разорвала первая жена – нашла как-то, прочитала, разозлилась и уничтожила. Но я многое запомнил: и что буду руководить большим предприятием, и что в подчинении у меня будет очень много человек, и что работа ждёт меня большая, важная и нужная людям. Всё сбылось, поэтому что-то в этом мире есть, что объяснить человек пока не может».
Талант определил судьбу. Кто обучает художников в Ростове-на-Дону 
Сердце матери. Как живётся донской семье с пятнадцатью детьми 
Донской целитель или шарлатан? За что любят и критикуют Геннадия Малахова 
Из монахов – в повара. Как миссионер стал известным донским кулинаром