К своим корням все приходят по-разному: у кого-то ощущение принадлежности к роду появляется в детстве, а кому-то надо немало прожить, чтобы понять кто он, зачем и в чём смысл его существования. У режиссёра Елены Стратьевой такой переворот случился в 22 года. И дальше всё уже не просто складывалось, а вело – к казачьему народу, его традициям, обрядам и фольклорному театру. Сегодня Елена знает о казачестве больше, чем написано в учебниках: здесь и научная литература, и народные предания, и разговоры с живыми носителями культуры. Корреспондент «АиФ-Ростов» встретилась с режиссёром и поговорила о казаках и традициях, которые до сих пор чтут на донской земле.
Голос степи
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Елена, как вы пришли к исследованию темы казачества? Слышали где-то песню, и проняло?
Елена Стратьева: Песня была потом. А пришла я к этому ещё в 1989 году. В самодеятельный театр городского Дома культуры шёл набор актеров для создания спектакля «Казаки Мелеховы» по мотивам романа Шолохова «Тихий Дон» (инсценировка Владимира Лисицына). Театр я любила и решила попробовать. Режиссёр мне дал роль Натальи Коршуновой. Работа над ней заставила окунуться в самобытную культуру донского казачества, его историю. Неповторимые краски донского диалекта и колоритных казачьих песен до такой степени тронули душу, что сомневаться не приходилось: «Это моё! Родное!».
Есть же степная легенда. Если человек, живя и странствуя далеко-далеко от родной земли, забывает запах и голос её, чужие песни и речь не помогут ему вспомнить землю отцов. А потом попадает он в степь, берёт пучок степной травы. И вместе с запахом возвращается к нему память о родной земле…
У меня произошло точно так же: во время подготовки спектакля «Казаки Мелеховы» актёры должны были исполнять песни, которые пели казаки у себя в станицах. Мы понятия не имели, что это. Никогда раньше не слышали. Всё, что я знала о народном творчестве, это то, что показывали в то время по телевизору. И мне это не нравилось. Совсем. А тут, вдруг, приходят молодые ребята из консерватории и начинают петь. Это была песня «Разродимая сторонка». Сначала меня как будто оглушило, потом перестроилось что-то внутри, и уже на втором куплете пришла мысль: «Я среди своих!». И сразу же вспомнились посиделки с родными, песни и как я пыталась найти в исполнении СВОЙ голос, заполнить звучащие ноты так, чтобы было красиво… Вот откуда это!? Нет, генетику не обманешь!
– Вы же потомственная коренная казачка?
– Да, но я не могу документально рассказать о своей родословной. Знаю только кое-что со слов бабушек. По маминой линии – бабушка Анна, урождённая Лысогорова, она из хутора Чеботовка Тарасовского района Ростовской области, её дед был в хуторе кузнецом – почётная миссия у казаков. Мой дед Василий Честников родился в Ростове-на-Дону. Со стороны отца история очень запутанная, но по воспоминаниям их корни идут из Белоруссии. Родители – Валентина Васильевна Честникова и Геннадий Прокофьевич Белокопытов родились в Ростове-на-Дону. Вот и всё, наверное.
Завоюй доверие и проходи
– Недавно я посмотрела ваш фильм о Дне матери-казачки. Там говорится: чтобы зваться казаком, достаточно, чтобы мама была казачкой...
– Совершенно верно. Да и большая часть юридических прав в станичном обществе принадлежала не казаку, а казачке: она наследовала имущество, она полностью верховодила в доме. От станичного общества казачка получала в случае необходимости материальную поддержку и была социально защищена ещё в те далёкие годы, когда ни в одной развитой европейской стране об этом и не помышляли. Ни о какой дискриминации не могло быть и речи. Фактически не дети казака, а дети казачки были беспрекословно признаваемыми членами станичного общества, что было зафиксировано даже в российских законах. Поэтому при отсутствии мужа родившиеся у вдов и девок дети считались казаками.
Поэтому мы и отмечаем 21 ноября День матери-казачки. Роль женщины в нашей культуре – ведущая. Казак, приезжавший со службы, чувствовал себя скорее гостем, чем хозяином, и в домашние подробности не вникал. Знаете же шутку: а вдруг война, а я уставший? Это не далеко от действительности, жена казака не грузила бытовыми проблемами. Она всё решала сама, да и свой дом умела защитить в случае отсутствия казаков. Но вот надевать награды (у женщин они бывали) считалось дурным тоном. Награды хранились в сундуке.
– Я слышала: чтобы войти в казачий дом, чужаку надо завоевать доверие. Абы кого на порог не пустят.
– Казачий народ всегда окружали «супостаты», враги. Жил наш народ в степи, в постоянной опасности, и когда появлялся чужак, ему нужно было ещё доказать, что он не несёт с собой очередной беды. Поэтому казаки долго присматриваются, прежде чем пригласить за стол.
Когда-то я с коллективом снимала сюжет в казачьей станице недалеко от Ростова. За процессом съемок наблюдал дед – старый казак, он долго смотрел на нас, а потом зашёл в дом. Я расстроилась, подумала, что мы делаем что-то не то, носитель культуры нас не одобрил. Но проходит три минуты, и дед возвращается в фуражке – то есть я тоже с вами. Это был молчаливый знак принятия. Потом он нас и в дом пригласил. Вот такие они, казаки.
Хвындюклясов не выкидавай!
– У большинства народов у стариков – особая роль. Как к ним относятся казаки?
– У казаков не было понятия «старый», было понятие «мудрый» – и за счёт этой мудрости многие сохраняли свои жизни, потому что решения старших основывались на вековом опыте. Когда приезжали почётные гости, выходили к ним не красивые барышни, а самые старшие и уважаемые казаки. Выносили круглик (хлеб) и вина из урожая своей станицы. Вообще питейная культура у казачьего народа была на очень высоком уровне. Бутылок на стол не ставили, но был человек, который по команде обходил столы и наливал в чарки. И если кто-то начинал «косеть», старший говорил: этому больше не наливать.
– Моя бабушка жила в хуторе под станицей Егорлыкской, тридцать лет назад там ещё гутарили, а теперь старики умерли, никто почти так красиво, как раньше, не говорит. Умер казачий гутор?
– Мы сейчас стараемся вспомнить казачий гутор. Дело это сложное. Язык почти забыт. Но есть подвижники, которые делают всё для того, чтобы он снова зазвучал. Не могу не вспомнить о Вячеславе Бублеёве, который много сил и средств положил на изучение языка своих предков. С каждым годом его последователей становится больше. Уже даже вышел первый самоучитель.
– Приведите примеры гутора.
– «Ты тута мене хвындюклясов не выкидавай» – то есть не балуйся. Или: «нахундыперился, как павлин заморский» – то есть нарядился. Бабушка говорила: «кандибобером пошёл» – это значит, пятится назад. «Ну всё, каюк тебе!» – это понятно. Но мало кто знает, что каюк – лёгкая лодка казака. Выражение пришло со времён Азовского сидения, когда турки были в крепости, а казаки пытались её взять, подплывали на каюках незаметно, а ошеломлённые турки криками: «Каюк! Каюк!» поднимали гарнизон крепости. Или слово «балясины». Казачий дом – это всегда снизу – камень, сверху – дерево. Камень – потому что затопляло постоянно, ну, и в случае нападения нижний этаж служил хорошим укреплением. Между первым и вторым этажами проходил балкончик с балясинами – «балясник». Когда Дон разливался и затапливал первые этажи, люди перемещались на лодках и привязывали их к балясинам. А на балкончиках разговоры вели, так в народ и пошло выражение «лясы точить».
– Куда сегодня можно съездить, чтобы увидеть, как живут настоящие казаки? В каких станицах, хуторах ещё сохранились казачьи традиции?
– Очень горько, но практически не сохранились. Только память о них ещё жива, да делают реконструкции действа. Сейчас от казачьей культуры осталась только песня, которая забивается авторским репертуаром. Специалисты, а их единицы, борются изо всех сил, чтобы хоть что-то сохранить и передать, но руководителям всех рангов гораздо проще сделать акцент на однообразие и простоту. Никто не хочет заморачиваться...
Но не зря в народе заметили, что любое дело, которому ты служишь, рано или поздно приведёт тебя к единомышленникам. Они есть, их немного, но это люди, которые будут идти по пути, предначертанному Богом, а путь, как известно, чем больше идешь – тем длиннее становится. Ведь никогда нельзя останавливаться на достигнутом, тем более, что предела развитию народного творчества нет.