Нравственность сегодня не в почете

Ростовчанин Денис Гуцко вошёл в шорт-лист престижной литературной премии «Русский Букер». Его роман «Бета-самец» уже оценили и критики, и читатели. Причём часто различные мнения и тех, и других в данном случае совпали: прочитать книгу стоит, если хочешь что-то узнать о времени и о себе.

- Денис, для вас путь к «Русскому Букеру» не в новинку. Восемь лет назад вы уже становились его лауреатом за повесть «Без пути-следа». Как поживается на литературном олимпе?

- Нет никакого олимпа. Популярным автором я не стал. Всё складывается как складывается. Работаю, пишу. Собственно, ещё не вечер.

- Тем не менее в своё время ваша книга «Без пути-следа» стала явлением. Хотя обычно отмечались не только её литературные достоинства. Заметки о вас подавались как сенсация: лучшую книгу года в России написал охранник банка!

- К тому времени я уже работал корреспондентом в газете. Но до этого действительно лет десять оттрубил инкассатором и охранником. Писать начал тогда же на ночных дежурствах. Долго откладывал, ленился - и начал в самых неподходящих обстоятельствах. Работа была сложная, буквально выжимала из меня все соки: помимо дежурств, нужно было посещать боксёрскую секцию, тир, сдавать спортивные нормативы. В общем, когда жизнь загнала меня в угол, откуда-то взялись силы... или правильнее назвать это злостью, люблю это слово. И я сумел подступиться к тому, о чём мечтал с детства, - начал писать.

- Вы ведь не ростовчанин?

- Родился и до семнадцати лет жил в Тбилиси. Перебравшись в Ростов, попал в совершенно другой мир - закрытый, жёсткий. Поведение людей часто казалось странным. Например, близкие друзья могут крыть друг друга семиэтажным матом и оставаться не разлей вода. Было сложно строить отношения. Закончилось тем, что я написал обо всём этом книгу.

К чему пришли?

- Роман «Русскоговорящий», в который повесть «Без пути-следа» вошла как часть дилогии, был о молодом человеке, на глазах которого рушится Советский Союз. Соседи становятся врагами, начинаются стычки на межнациональной основе, надо бежать, но некуда: никто тебя, русского, в России не ждёт. «Бета-самец», как пишут в рецензиях, о человеке зрелом и успешном, который жил-жил и вдруг получил от судьбы по морде с оттягом. За что ж вдруг?

- За то, что ради успеха выбрал стратегию компромиссов, уступок внешней среде. За то, что выработал навык в ситуациях, когда нужно упереться и выдержать давление, говорить себе: «Да все так живут, так система устроена». А в результате он вынужден ломать свою жизнь, отыгрывать всё назад и возвращаться к себе настоящему. В сегодняшней России, к сожалению, невозможно жить сыто, не поступаясь собой.

- Ну так не мы такие - жизнь такая...

- Жизнь всегда «такая». Меняются только декорации. И выбор всегда один и тот же: подстраиваться или противостоять, мимикрировать или гнуть своё, бороться или сотрудничать.

Когда я продумывал «Бета-самца», задавал себе вопрос: что мы имеем сегодня, к чему пришли? Не голодаем, не воюем, «воронки» среди ночи за нами не приезжают, но общее ощущение от жизни весьма беспросветное. Кастовое общество, тошнотворный барский капитализм. Катастрофическое падение культурного уровня - быть невеждой больше не стыдно.

То, что мы сумели построить, выбравшись из ельцинского хаоса, - общество победивших неудачников. Мы живём под девизом «лишь бы не было хуже». В начале девяностых, несмотря ни на что, у людей был драйв, смелость менять свою жизнь так, как сам считаешь нужным. Потом всё ушло. Мы начали соглашаться с теми, кто нас приручал и окучивал, идти на уступки. Мы отодвинули нравственную границу дозволенного. Сначала, чтобы выжить. Но в этом и состоит непреодолимый трагизм ситуации: поступаешься совестью совсем чуть-чуть, один разочек, и даже по уважительной причине - скажем, заботясь о пропитании ближних. А потом приходят наконец времена почище, но оказывается, что тебе теперь легче придушить совесть и кушать что дают. Ты больше не хозяин своей жизни. Вот как решат большие дяди, так ты и будешь жить.

Как врачи, к примеру, согласились когда-то с тем, что им не платят зарплаты, и начали принимать конверты от больных. При том, что врач в восприятии более-менее образованного русского - это всегда немножко Чехов: эталон, подвижник.

Примерно та же история приключилась в школе, где регулярные сборы «на нужды класса» стали традицией, которую не обсуждают. Низовая коррупция стала нормой, она всех устраивает. Что уж тут обсуждать распил олимпийских бюджетов - у всех свои масштабы.

И по большому счёту всё это пришло к нам из девяносто шестого года, когда мы таки выбрали сердцем. Тогда и был заложен фундамент нынешней беспросветной стабильности. Когда интеллигенция убедила и многие миллионы сограждан, и себя, что лучше уж пьяный Ельцин, чем нудный краснопёрый Зюганов. Хотя это  был ложный выбор, навязанный нам кремлёвскими кукловодами. Любой «праздник непослушания», устрой мы его в девяносто шестом вместо того, чтобы вяло принимать плохое под страхом получить худшее, изменил бы ситуацию радикально. Прежде всего мы не стали бы на путь соглашательства, который закончился полной апатией. Мы были бы сегодня другими, а значит, и страна была бы другой.

- Зато народ называет девяностые «лихими» и вспоминает их нынче как страшный сон.

- Сложно признаться себе в том, что когда-то не сделал то, что мог сделать. Возможно, следующее поколение окажется более витальным и упрямым. Правда, настораживает, что среди молодых нередко встречаются те, кто, видимо, по подсказке старших товарищей радеет за введение некой всеобщей идеологии, которую следует насаждать государству. Как им представляется, насаждать во имя спасения нравственности. Грустно видеть, как молодые люди сами себя ставят в загон, не понимая, что государство по определению не может быть источником нравственности. Нормально, когда общество побуждает государство к нравственности и контролирует исполнение. Но много и других. Таких, кому мозги не промоешь. Они саркастичные.Часто не по возрасту жёлчные. Полагаю, это такая защитная реакция на путаные назидания взрослых, которые сами мало чего добились, но много чего утратили. Эти вселяют надежду. Жаль только, мало читают.

Не спрашивай зачем

- Зато много пишут. ЖЖ, Твиттер, Фейсбук - редко кто из молодых сегодня не строчит туда заметки. Может быть, набивает руку новый Толстой?

- Да, каждый сам себе писатель. Думаю, это пройдёт. Как любая мода. Полноценной литературы даже самые глубокомысленные сетевые заметки никогда не заменят. Важно, что и сама литература изменилась. Перестала быть пророческой, проповедующей - такой, какой была литература Толстого, Достоевского. Осталась и сохранила своего читателя литература Чехова, которая не предлагает готовых решений, но умеет назвать вещи своими именами, чётко формулировать главные вопросы. Вообще по моим наблюдениям, современные русские литераторы в большинстве своём быстрее отучились от вековой привычки «пасти народы», как называл это Гумилёв, чем русский читатель отучился искать в литературе прямые указания по переустройству мира и души.

- И что же остаётся делать, когда не знаешь, как поступить?

- Возможно, то, после чего возникает ощущение выполненного долга. Я в связи с этим часто вспоминаю того человека, который на Крайнем Севере больше десяти лет поддерживал в порядке заброшенную взлётно-посадочную полосу. По собственной инициативе. Зарплату ему не платили. И однажды на эту полосу приземлился самолёт с отказавшей энергосистемой и пустым топливным баком. Человек не задавался вопросом, для чего он это делает. Делал то, что считал нужным и правильным. Когда задаёшь себе вопрос «зачем?» и не можешь с ходу ответить, впадаешь в уныние. Часто руки знают лучше головы зачем.

Смотрите также:

• «Человек мира» Андрей Понкратов: Тоска по родине ничем не лечится. →
• Режиссёр Юрий Щербаков: "Человечество погубит падение нравов" →
• Философские размышления под звуки гитары →