Был поздний вечер. Я стояла в ростовском «Чикаго» – на Чкаловском. Хлестал дождь, зонт выламывал из рук ветер, я пыталась уехать из Ростова в Аксай. Маршруток не было, телефон сел, и вдруг остановилась машина, в которой из полной темноты прозвучало: «Вам помочь?». Какое-то время я всматривалась, а потом поняла – водитель всё-таки там есть, но он африканец. Так мы познакомились с Майклом Игбоануго. Ему 33 года, 12 из них он живёт в Ростове-на-Дону.
Про донские морозы
– Наша семья считалась в Нигерии средней. Папа работал госслужащим, был дипломатом, а мама – учительница младших классов. Она сильно заболела и умерла, когда мне было восемь лет, – рассказывал Майкл. – У меня четыре сестры и три брата. Когда мамы не стало, отцу было очень трудно с нами. Поэтому мы решили учиться в других странах. Две мои сестры уехали в Англию, а я в Россию.
Вообще-то Майкл хотел в Англию, но из-за изобилия мигрантов даже гостевую визу ему не одобрили. В Ростове же учился друг Игбоануго, он и прислал приглашение.
Майкл приехал на Дон в декабре, тогда у нас стояли морозы. Нигериец, конечно, слышал про наши зимы и даже собрал в чемодан всё тёплое. Но реальность оказалась жёстче.
– Эта зима была тёплая, а до этого я каждый год очень сильно мёрз. Особенно пальцы, вот эти два, – Майкл поднимает правую руку и показывает пальцы, как католический священник. – В 2013 году было 17–20 градусов мороза и сильный снегопад. Я застрял в городе, не мог завести машину, нужно было прикурить, но никак не получалось. И пока я это делал, понял, что не чувствую пальцев, дома они начали болеть и почернели (смеётся) – ладонь у меня внутри светлее, чем снаружи. Это был очень страшный момент в моей жизни.
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Ты пошёл в больницу?
– Нет, три дня терпел. Молился. Бог услышал меня – чувствительность вернулась, но до сих пор, если даже маленький мороз на улице, пальцы болят.
Майкл протестант. Вместе с земляками они ездят на службы в протестантскую церковь и вообще стараются держаться вместе. В ростовской нигерийской общине около ста человек, в основном это нынешние или бывшие студенты.
– В Ростове вначале было очень трудно, я хорошо знал английский: Нигерия – колония Великобритании, это мой родной язык. Но тут практически никто не знает английский. На подготовительных курсах при ДГТУ я опоздал к началу обучения – недели две вообще ничего не понимал, просто сидел. В маршрутках забывал, как звучит слово «остановка». Когда мне нужно было выйти на лекции в туалет, просился в душ. Через два года стало лучше, а на третьем курсе я уже мог помогать нашим новичкам. Я учился на факультете машиностроения, – рассказывает Майкл.
Свой среди чужих
Вообще-то он очень хотел быть лётчиком или конструктором самолётов, но на это обучение денег у семьи не было, учёбу в России оплачивал сам. Поэтому Майклу предложили начать с машиностроения, а потом перейти на авиастроение, но что-то не получилось. Он остался в ДГТУ, летом подрабатывал в детских «языковых» лагерях вожатым и репетитором английского.
– Как складывались отношения с местным населением?
– По-разному, но хорошего было больше. Мне запомнилось, как однажды я ехал в Волгодонск, тоже зимой, в метель. Ехал на мероприятие, посвящённое английскому языку, и слетел с дороги в кювет. Там было очень глубоко, но остановился мужчина, достал трос и начал тянуть. Хотя нужно было вызывать эвакуатор, чтобы не портить его машину. А эвакуатор – это дорого, денег у меня таких не было. Он меня вытянул и плату не попросил. Я его до сих пор помню.
Деньги на машину, которая так часто мелькает в рассказах Майкла, ему подарила сестра, что работает в Англии. Майкл купил подержанную «Тойоту». Сам он пока на такие крупные покупки не заработал. Игбоануго – токарь механосборочного цеха на ростовском заводе.
– Я окончил аспирантуру и хотел остаться в ДГТУ преподавать. Но когда узнал, сколько получают преподаватели, передумал. Мне надо платить за квартиру, помогать родным, это нереально. Я разместил резюме на Head Hunter. Предлагал себя как репетитора и инженера-технолога. По репетиторству было заявок немало, но мне хотелось работать по специальности. Сегодня в этой сфере не так много предложений – одно из них вакансия токаря. Поскольку токарь зарабатывает больше, чем инженер, я согласился.
В цехе, где работает Майкл, сорок человек, все белокожие, очень много женщин. Отношения в коллективе у ударника капиталистического труда хорошие, на работу Игбоануаго ходит с удовольствием. Правда, размер заработной платы назвать отказался. Сослался на то, что у него на родине средняя зарплата в переводе на наши деньги составляет 10 тысяч рублей, а он получает гораздо больше. Плюс не отказывается от сверхурочных часов, иногда выходит и в выходные. Мечтает взять в ипотеку квартиру, на заводе обещали помочь.
– То есть, Майкл Игбоануго – токарь-передовик?
– Так нельзя сказать. Ведь наша зарплата зависит от общей выработки. Мы все стараемся сделать как можно больше, и я стараюсь вместе со всеми. Мы все передовики.
С мечтою о небе
О личной жизни Майкл говорит неохотно. Он хорошо воспитан и несколько даже скромен – сам со знакомствами к барышням не лезет. Хотя ни религия, ни семейные традиции не запрещают ему жениться на девушке другой национальности.
– Чем жизнь в России кардинально отличается от жизни в Нигерии?
– Вы только не обижайтесь, но в России чувствуется напряжение. Оно на лицах людей. А у нас этого нет, хотя уровень жизни ниже, коррупция гораздо сильнее, нет нормальной медицины, очень плохие дороги. Но нигерийцы при этом более открытые и радостные. Ещё мы отличаемся образованием. Нигерийское образование такое же, как раньше было советское – у нас учитель главный, ученик не может себе позволить не выучить урок, всё очень строго, и все стараются получить образование и встать на ноги. Я рад, что учился именно так – это дало хорошую базу и пригодилось мне в жизни в России. А здесь учиться легче, чем я думал. Если знаешь язык, конечно.
– У вас там есть крупные предприятия? Автозаводы?
– Всего два автозавода на всю страну. На одном собирают «Nissan», а второй принадлежит нашему олигарху, там делают машины «Toyota» под местной маркой. С работой в машиностроении там трудно.
– Что нравится здесь?
– Праздники. Особенно День Победы – это ваш главный объединяющий праздник. В первый раз, когда я увидел, как идёт Бессмертный полк, как меняется всё вокруг на 9 Мая, был потрясён до слёз. У нас нет такого, наверное, потому что не было такой тяжёлой войны. В 1960-х годах Север Нигерии воевал с Югом. Трения есть до сих пор. Второй ваш праздник – это Новый год. Чуть-чуть меньше алкоголя, и было бы замечательно, но это тоже русская черта – гулять на полную катушку, я уже привык, – смеётся токарь.
Сам Майкл почти не пьёт, совсем не курит и очень много работает. Он прекрасно говорит по-русски (не любит только слово «пыль» – оно самое сложное для произношения) и копит на мечту. Майкл Игбоануго узнал, что в Москве при «Аэрофлоте» можно переучиться на инженера авиапромышленности. Там нет ограничения по возрасту, а, значит, всё ещё может быть.
Скучает только по авокадо. Мексиканец остался в Ростове после ЧМ-2018 
Испанцы назвали русским гением главного тренера ФК «Ростов» 
Родом из монгольских степей. Как калмыки нашли вторую родину на Дону 
Белая еда, конверты с деньгами. Как встречают Восточный Новый год народы РФ