«Я остался в двадцатом». Как ростовский художник убежал из фашистского плена

Жизненный путь донского художника-оформителя Владимира Мирокьянца был сложен и тернист. Он попал в немецкий трудовой лагерь, смог сбежать из него и остаться в живых благодаря помощи добрых людей. А потом нашёл себя в творчестве.

О жизненном пути живописца Rostov.aif.ru рассказала его падчерица, писатель Валерия Салтанова.

Спас немецкий язык

Владимира Сергеевича знают и помнят в Ростове. Это был очень общительный, жизнерадостный человек, с потрясающим чувством юмора. Даже незадолго до своей смерти он, будучи практически слепым, смеялся, как ребёнок, над анекдотами или курьёзными историями, которые ему читала Валерия.

По случаю 100-летния со дня его рождения в Ростове открылась выставка, а также был снят и представлен документальный фильм. Владимир Мирокьянц, по воспоминаниям его товарищей и родных, был кладезем остроумия. Он был «зажигалочкой», душой компании. А ведь ему столько пришлось пережить!

Родился Владимир Мирокьянц в Ростове в армянской семье. Его детство и юность прошли в непростые довоенные и военные годы.

«Я жил на окраине южного города в небольшом частном доме с бабушкой и отцом, которого видел редко. Отец уходил очень рано, а возвращался очень поздно. В углу комнаты стояла кровать, вплотную к ней — тахта, покрытая ковром. Я любил рисовать и изрисовывал всё своими каракулями, — вспоминал художник своё детство. — Когда я садился на тахту, над столом торчали мои уши — такой я был маленький. Поэтому я стоял на коленях целыми днями до изнеможения и рисовал свои каракули. Они мне не нравились, я швырял их в щель между стеной и тахтой и всё начинал заново. Мне нравились гладь и белизна бумаги, я ласкал её ладонью. Она завораживала меня, и я начинал в который раз рисовать, подчиняясь своей фантазии. Передо мной возникали сказочные красоты».

Его отца репрессировали. Жил с бабушкой, мамой и младшим братом. Как-то, когда он шёл по улице, во время оккупации родного южного города, его схватили немцы и
отправили в трудовой лагерь в Германию. На тот момент юноше было всего 17 лет.

Спасло щуплого невысокого паренька то, что он хорошо знал немецкий язык. В детстве с ним занималась бонна — немка, научила языку и хорошим манерам. Вот это-то и помогло ему выжить в лагере, где он работал помощником машиниста. Жизнь там, конечно, была на грани — в любой момент могли расстрелять за любое «не так».

Испытание на прочность

Вспоминая то ужасное время, ростовчанин рассказывал, что в лагере работа была очень сложной, а кормили плохо. Хроническое недоедание после тяжёлого физического труда было постоянным. Но природная смекалка помогала ему иной раз добыть из вагона картошку, которую он с большим удовольствием запекал и ел вместе с кожурой. Незабываемое и ни с чем несравнимое наслаждение!

Как-то Владимир прочитал произведение об узниках концлагеря в Бухенвальде. Как они из-под мёрзлой земли зимой находили и выковыривали, ломая ногти на руках, морковь, оставшуюся с осени. «Тогда меня это так потрясло! До сих пор передо мной стоит эта «картинка», — рассказывал художник.

Знание немецкого языка дало парню из Ростова немало преимуществ даже в лагере. Он легко мог общаться с работниками и надзирателями. Они давали ему почитать местные газеты, где красочно и подробно рассказывали, как узники лагеря будут хорошо жить в будущем.

Но однажды молодого черноглазого паренька вместе с другими заключёнными повели на расстрел из-за побега одного из узников лагеря. Сердце у юноши колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет. В голове мгновенно пронеслись кадры всей его молодой жизни. Но Провидение его спасло: расстрел отменили в самый последний момент, когда беглеца нашли.

Домой, только бы домой!

Мысль о побеге тогда накрепко засела в голове Владимира. И вот, в 1944 году, он решился убежать. Воспользовавшись доверием охраны, он вывез тепловоз за территорию лагеря и сумел выбраться в город. Ему долго пришлось скитаться по Германии, и всякий раз он боялся попасть на глаза патрулирующих территории арийцев.

Сколько километров он тогда прошёл! Он шёл обессиленный и голодный, пока, не потеряв сознание, не рухнул прямо на землю. Долго лежал, его уже стало заметать снегом. Но опять пришло спасение. Случайно замёрзшее и покрытое снегом тело
юноши нашёл немец мельник. Он пожалел паренька и оставил его у себя. Вот так чужая
доброта помогла спасти ему жизнь. Хозяин и вся его семья относились к Владимиру как к своему родственнику.

«Он работал у них помощником, стал нормально питаться, а позже даже завязал роман с соседской синеглазой девушкой. А когда закончилась война, то в ту часть Германии, где он жил, вошли американские войска. Владимиру предложили уехать в США. Он отказался от этого предложения, потому что мечтал вернуться на свою малую родину, в Ростов, где его ждали близкие и родственники», — рассказывает Валерия Салтанова.

Однажды, гуляя по городу, он вышел к вокзалу и неожиданно для самого себя запрыгнул в поезд, который шёл в сторону советских войск. Так и добрался до своих.

Волшебный холст

Ему пришлось, как и всем военнопленным, пройти проверку СМЕРШа. А потом Владимира отправили работать на шахту в город Чистяков Донецкой области. Работа не из лёгких, но всё равно это было уже дома. Он мечтал вернуться в Ростов. И всё-таки приехал! Друг помог Владимиру Мирокьянцу получить вызов для поступления в Ростовское художественное училище имени Грекова. Это дало ему возможность вернуться домой.

Переступив порог родного дома, он плакал. Но мужских слёз радости никто не замечал — плакали все родные, с которыми он наконец встретился. Ещё долго стояли они, обнявшись. И время словно застыло.

В своём любимом и родном Ростове Владимир, который с детства рисовал и всегда мечтал о театре, нашёл своё призвание. А вот с учёбой уже не получилось: надо было много-много работать, кормить молодую семью, но талант к рисованию брал своё.

Владимира Мирокьянца взяли помощником театрального художника. Чуть позже, уже набравшись опыта, он и сам стал оформлять спектакли и крупные городские концерты. А также изобретал приспособления для поднятия и перемещения декораций.

И всё время писал картины — в основном, донские пейзажи и цветы. Стоило кому-то из близких зайти в дом с букетом цветов, как букет сразу ставился в вазу с водой, и
начиналось волшебство: на чистом, натянутом на подрамник холсте возникал натюрморт.

Владимир Сергеевич прожил долгую и насыщенную жизнь. До 80 лет он работал в Ростовском музыкальном театре заведующим бутафорским цехом, передавая свой опыт молодым коллегам, как когда-то своими секретами с ним делились старые мастера.