Первую большую роль в кино актриса Людмила Чурсина сыграла в фильме "Донская повесть" (по Шолохову). Съёмки проходили в 1963 году в станице Раздорской. Вместе с ней здесь снимались Евгений Леонов, Алексей Грибов, Борис Новиков, Алексей Смирнов и другие великие мастера советского кинематографа. По просьбе "АиФ на Дону" Людмила ЧУРСИНА поделилась воспоминаниями о месяцах, прожитых в Раздорской...
"Ну как сниматься с этой дылдой?"
- Людмила Алексеевна, в советское время вас не пустили в Голливуд, поскольку была установка: "Чурсина должна играть только советских героинь". Это после "Донской повести" к вам возникло столь пристальное внимание?
- Думаю, да. Как только я сыграла казачку Дарью, мне стали бесконечно предлагать роли таких вот женщин от сохи. Я догадывалась об этом заранее и, когда пришла телеграмма со съёмочной площадки, колебалась: ехать или не ехать? А потом махнула рукой: а, поеду, решила я.
Я была молодая артистка, ветер в голове. Но поскольку главная роль, то надо же соответствовать. Накрутила на голове "халу", надела мини-юбку, туфли на шпильках... Когда прибыла на место, у съёмочной группы был выходной день. Никто меня не встречал. Я вышла на пристани, куда прибывал "метеор". Тишина. Жара. Петухи поют. Где-то собаки лают. И вижу: напротив дебаркадера режиссёр Владимир Фетин и Евгений Павлович Леонов на лодках удят рыбу. "Простите, ради Бога, за опоздание!" - кричу я на середину Дона. И оттуда голос Леонова: "Ты нам всю рыбу распугала".
Пока они плыли к берегу, мои тонкие каблуки вязли в речном песке. Наконец лодка причалила. Леонов вышел, посмотрел на меня: "Да как же я с этой дылдой сниматься буду?" Моё самолюбие взыграло. И я, соплячка, сказала: "Евгений Павлович, если вы захотите в кадре быть со мной одного роста, подставьте скамеечку". Позже действительно сделали такую подставку, но он не обиделся: очень трогательно ко мне относился. "Ну, ты, дылда", - говорил он любя.
- А как жили тогда донские станичники?
- О чём мы говорим! Виноградники. Огромные помидоры, дыни, арбузы. В станичную столовую пойдёшь - там такая густая сметана, что ложка стоит. Соки натуральные... В салатах масло снизу - даже сейчас в ресторанах такого нет. Там был небольшой деревянный сарайчик, куда мешками складывали помидоры. Пойдёшь, возьмёшь помидор с солью - ох как это вкусно. От удовольствия Евгений Павлович Леонов похрюкивал. Кроме того, каждый вечер нас приглашали в гости - то в один двор, то в другой. На тройную уху, на четверную... Это было раздолье еды.
- Не боялись располнеть?
- Я должна была располнеть, поскольку этого требовал режиссёр. "Донские казачки тощими не бывают", - говорил он. Нужна была такая героиня, чтобы от неё потом пахло и степью. Чтоб чернозём под ногтями. Поэтому о мыле и маникюре пришлось тут же забыть. Свои туфли на шпильках я сменила на какую-то сельскую обувь. Надела казачью кофточку, на голову повязала платочек. Всё было по-народному: никаких крахмальных юбок.
Когда мы выезжали на съёмки в степь и моя сцена была не скоро, я любила побродить, понюхать, вслушаться в донские звуки. Иногда спала в винограднике. И вдруг... пришло понимание, что степь - это симфония звуков, ароматов. А знаете, какое гудение, когда припадёшь к земле? Она вся от зноя звенящая. Этот звон донской степи я запомнила на всю жизнь.
Постоянно сомневалась в себе...
- Но вы ведь и казачью речь подслушивали, старались уловить особый характер донских жителей?
- Да, все артисты жили в куренях. Меня поселили к бабке, которая в своём немолодом возрасте каждый день на рассвете скашивала сорняки, полола. Вечерами я прислушивалась, как она поёт. И позже старалась ей подражать в сцене, где моя героиня поёт пьяным голосом. А ещё мне очень нравилась эта музыкальная южная речь: "Уйдём отсель, Яша. Уйдём отсель". Это была хорошая школа. Когда Шолохов посмотрел картину, он сказал про меня: "Ух ты, настоящая казачка. Чувствуется, что даже потом от неё пахнет". К окончанию съёмок я настолько уверенно стала чувствовать себя в образе казачки, что даже потом в Москве, когда в павильоне мы доснимали одну из сцен, я должна была лежать: "Ой, Яшенька, тяжело мне". А он подходит и принимает роды. В павильон натащили земли, листьев, веток. Я легла. Играю свой эпизод, и вдруг у меня потекли слёзы от осознания того, что мне всё удаётся. Редко бывают такие счастливые моменты.
- Хочу напомнить, что за несколько лет до этого вы едва не расстались с актёрской профессией, собравшись покинуть Театральное училище имени Щукина...
- Да, я постоянно сомневалась в себе. А в студенческие годы кого мечтаешь сыграть? Конечно, Анну Каренину либо Аксинью. У меня тоже были амбиции. И вдруг на экзамене по актёрскому мастерству я получила "тройку". Когда тебя окружают такие корифеи театра, как Плотников, Гриценко, Астангов, Мансурова, то и во.все понимаешь свою беспомощность. Кроме того, я была стеснительная, зажатая. Я поняла, что в училище мне делать нечего, и написала заявление с просьбой вернуть мне документы.
- И вернули?
- Нет, меня вызвал ректор училища Борис Евгеньевич Захава и сказал: "Девочка, а что же это вы решили уходить? Вы знаете, если мы поймём, что вы бесперспективны, мы и сами можем вас попросить покинуть..." И я осталась.
"Нас превратили в потребителей"
- Клара Лучко, которая снималась на Дону в фильме "Цыган", купила у местных жительниц старинное казачье зеркало и ещё какие-то предметы домашнего быта. Говорят, до самой смерти зеркало висело у неё дома в Москве. А у вас не было соблазна что-нибудь привезти?
- Нет, я никогда ничего не везла. А теперь дожила, наверное, до такого возраста, когда понимаю, что всё тлен. И тратить на это время жалко. Во мне не было воспитано чувство вещей. Тем более, что раньше слово "уют" считалось мещанским. Сейчас напротив: мы живём в эпоху, когда появился термин "религия комфорта". Нас превратили в потребителей. Потому что долгое время наше общество было лишено элементарного комфорта. Чтобы достать для ребёнка молоко, нужно было простоять в очереди после работы два часа. А если хочешь колбасы, то ещё два часа стоишь в другой отдел.
- Вам казачка Дарья вспоминалась после съёмок?
- Конечно, вот не так давно я ездила в Екатеринбург поздравлять с юбилеем Эдуарда Росселя.
- Он губернатор Свердловской области...
- Да, и мы ездили поздравить его от театральной Москвы. А я никак не могла представить, какие слова нужно говорить губернатору. Мы ведь в кино с ним не играли. За кулисами все толпятся с папками, Россель, бедный, стоит и стоит на сцене. Жарко. Поздравлениям нет конца. И вдруг объявляют мой выход, и у меня на ходу приходит озарение. Вышла к микрофону, говорю ему: "Сядьте". Чиновники в зале сперва оцепенели. Никто с их начальником так фамильярно ещё не общался. "Ох, Эдичка, уйдём отсель, - начала я. - Хозяйство своё заведём... Жить будем". И вдруг в зале хохот. Экспромт во время концерта. Я прошлась, как ходила моя казачка в "Донской повести": "Господи, сидит. Ведь немолод, а всё до бабьего тела охочий..." Ну и подобные слова из Шолохова. Зал стонал от восторга. Многие думали, что я специально готовилась. А это был экспромт... Правда, никто в это не верил.
Виктор БОРЗЕНКО, Москва.
Специально для "АиФ на Дону"
Фото с сайта www.theplace.ru
Необычное перевоплощение. Как актриса стала сапожником 
Феллини из донской глубинки 
«Мультпилюля» доброты 
Певец прекрасных дам. Чем славится донской композитор