И хотя дом сохранился фактически в первозданном виде, музея там нет. Не появится он и в ближайшее время.
Жалобная книга отзывов
Администрация города подчёркивает, что гордится таким наследием, но эта гордость выражается пока только на словах. Хотя для создания музея, о котором во время таганрогских гастролей говорил ещё Смоктуновский, много усилий не требуется. Дом Раневской сохранился в том же виде, в каком был до революции. Балкончик с кованой оградой, медная ручка на старинной двери, парадная лестница с деревянными ступенями и мраморный камин на втором этаже. Этот дом актриса покинула в 1918 году.
Двадцать лет подряд о сохранности дома Раневской заботился лишь один человек — профессор Таганрогского радиотехнического университета Николай Заграй, который в восьмидесятых годах въехал в одну из квартир второго этажа (в доме девять квартир). Он жил в той части дома, где отец Фаины принимал посетителей.
Профессор отреставрировал камин и мраморную печь, неоднократно красил массивные рамы, у парадной лестницы в подъезде повесил портрет Раневской, а на фасаде — мемориальную доску, чтобы посетители знали, чей это дом. Но в Таганроге на появление частного музея никто не обратил внимания даже тогда, когда профессор заявил, что нашёл на чердаке два старинных кресла, а у старой соседки приобрёл дореволюционную гравюру, принадлежавшую Фельдманам. Интерес возникал в основном у артистов, когда те приезжали на гастроли. Заграй завёл толстую книгу отзывов, которая напоминает, скорее, книгу жалоб: на каждой странице — досада и надежда, что рано или поздно память о Фаине Георгиевне будет увековечена. Записи в ней оставляли Ангелина Степанова, Иннокентий Смоктуновский, Сергей Юрский, Ия Саввина и многие другие.
Слухи о том, что в Таганроге появился частный музей Раневской, докатились до Америки. В 1997 году из США приезжал пожилой племянник Фаины Георгиевны, родившийся в этом доме незадолго до революции. Несколько лет назад дом намеревался купить певец Сергей Пенкин, но Заграй ему отказал, поскольку считал, что дом должен принадлежать государству. Из-за границы звонила и гувернантка актрисы. Она обещала передать для музея личные вещи Раневской, но стыдно было говорить, что, по сути, музея никакого нет…
«Возненавидела оперу»
После смерти актрисы Таганрогский музей-заповедник получил мебель и часть предметов из столичной квартиры актрисы. Но созданная краеведами экспозиция не раз меняла свою прописку. Недавно её перевезли в Таганрогский музей градостроительства и быта. На диване лежит шляпка и кожаная сумка актрисы, через спинку стула перекинут мохеровый шарф, которым актриса укутывалась, играя свою последнюю роль в спектакле «Дальше — тишина». На стенах — множество фотографий с автографами. Величайшие люди окружали Раневскую долгие годы: Анна Ахматова, Василий Качалов, Галина Уланова, Любовь Орлова, Григорий Александров и многие другие. Однако эту ценную коллекцию Таганрогский музей градостроительства и быта совершенно не афиширует. На фасаде музея раз в сезон появляются другие надписи: «Гжель», «Ярмарка самоцветов» или «Выставка восковых фигур».
И никого в городе не тревожит, что имя великой таганроженки попросту забыто. Хотя интереснейшую экскурсию можно водить по Таганрогу, полагаясь на одни только воспоминания Раневской. Например, Фаина Георгиевна любила рассказывать, как оказалась впервые в местном театре.
«Театр был небольшой, любовно построенный с помощью меценатов города, — говорила Раневская. — Первое впечатление от оперы было страшным. Я холодела от ужаса, когда кого-то убивали и при этом пели. Я громко кричала и требовала, чтобы меня увезли в оперу, где не поют. Кажется, напугавшее меня зрелище называлось «Аскольдова могила». А когда убиенные выходили раскланиваться и при этом улыбались, я чувствовала себя обманутой и ещё больше возненавидела оперу».
Или эпизод, связанный с первым походом в кино. Фаине 12 лет. На экране таганрогского электробиографа увидела «Ромео и Джульетту». Примчалась домой, в экстазе схватила копилку, разбила вдребезги и с горстью монет побежала к соседским детям: «Берите, берите, мне ничего не нужно…» Ей хотелось сделать что-то большое, необычное.
«На этом кончилось моё детство»
Будущая актриса повзрослела рано. Она даже помнила, как это произошло. Был 1904 год (Фаине 8 лет), летний солнечный день. И вдруг в соседней комнате — громкий плач матери. Фаина бросилась к ней. Мать уронила голову на подушку, кричит в страшном горе. Рядом лежит газета: «…вчера в Баденвейлере скончался А. Чехов». И фотография человека с добрым лицом. В тот же день Фаина нашла книгу Чехова. «Мне попалась «Скучная история», — вспомнит Раневская в конце жизни. — И на этом кончилось моё детство». Кстати, шесть лет спустя в том же таганрогском доме произошёл аналогичный случай. Обычно тихая, сдержанная мать снова убивалась от горя: «Как же теперь жить? Его уже нет. Всё кончилось, всё ушло, ушла совесть…» Она слегла, долго болела. Так юная Раневская узнала о Льве Николаевиче Толстом.
Её отношения с родителями были нелёгкими. Отец Гирш Фельдман (нефтепромышленник, владелец домов и парохода) отличался мелочностью, что особенно не нравилось Фаине.
Ей впервые захотелось уйти из дому в 15 лет, после разгоревшегося скандала. Начался он с того, что холодной осенью на одной из приморских улочек Таганрога Фаина увидела свою сверстницу, которая шла босиком по лужам. Фая тут же сняла модные туфли и протянула девочке. А когда вернулась домой, папа набросился с криком: «В этом доме нет ничего, заработанного тобою! Изволь вести себя так, как подобает девушке из хорошей семьи».
Фаина не могла мириться с подобными обвинениями. Отношения с родителями постепенно обострялись всё сильнее. Несколько лет спустя, когда ей исполнилось 19, будущая актриса наконец покинула родной дом. Прежде она бывала уже в Ростове, где участвовала в театральной массовке. На этот раз её путь лежал в Москву: Фаина сдавала экзамены во все театральные школы, но всюду провалилась. Чтобы не возвращаться домой, устроилась в подмосковную антрепризу. А в анкете, поданной на театральную биржу, в качестве амплуа указала: «Гранд-кокетт».
Позже Раневская ещё вернётся в свой дом, но проживёт здесь совсем недолго — до января 1918 года. Гражданская война расколола семьи. Не дожидаясь погромов, родители и старшая сестра решили уплыть на «Святом Николае» в Турцию. Решили: «Хватит испытаний на нашу долю» (старший брат Фаи погиб в первой мировой, куда ушёл добровольцем). Фаина была единственной, кто не захотел эмигрировать, и осталась в Таганроге. Она больше никогда не видела отца. С матерью встретилась в 1957 году в Бухаресте. Её сестра Изабелла прожила всю жизнь в Париже, а потом, посмотрев фильм «Мечта», узнала Фаину и в 1961 году вернулась в Москву. Они прожили вместе ещё полтора года — Изабелла умерла.
Подарок городу
Что такое Гражданская война, Фаина представляла смутно. Не заперев дом, она уехала в Ростов-на-Дону — хотела подыскать себе работу гувернантки, но в первый же вечер отправилась в театр. На сцене блистала Павла Вульф. Долгие годы Фаина и Павла проживут вместе, будут играть в одних спектаклях и колесить по стране. В первые десять лет скитаний Раневская сыграла 200 ролей, а позже называла тот период жизни «братская могила моих ролей».
Несколько лет назад перед домом Раневской поставили бронзовый памятник: молодая Фаина Георгиевна с зонтиком в руках — в образе своей героини из фильма «Подкидыш». Удивительно, что скульптор Давид Бегалов выбрал именно этот образ, поскольку свою роль в «Подкидыше» Раневская не любила: долгие годы, где бы она ни появилась, за ней бегали мальчишки и кричали: «Муля, не нервируй меня!»
Параллельно с установкой памятника в доме Раневской произошло ещё одно событие — профессор Заграй всё же продал свою квартиру. Причём не государству, как мечтал долгие годы, а предпринимателю Армену Егеозаряну. Однако в администрации города корреспонденту «АиФ на Дону» сказали, что предприниматель подарил дом городу и в нём должен появиться музей. Правда, точные сроки снова назвать никто не может.
— Дело ведь как было, — говорит «АиФ» сам даритель Армен Егеозарян. — Профессор Заграй заломил высокую цену, которую город потянуть не мог. А музей-то создавать надо. Поэтому мэр позвал меня, мы с ним в хороших чисто деловых отношениях, и говорит: «Ты сможешь эту квартиру купить? Ведь городской бюджет её не осилит». Я сказал: «Могу». И купил. Сейчас в квартире мой офис, потому что здесь хорошая аура, но я готов освободить помещение в 24 часа, поскольку по документам это теперь городская собственность.
На вопрос «АиФ», что стоит за этим подарком и какие выгоды получит с этого сам предприниматель, Егеозарян ответил:
— Ну какие могут быть выгоды? Просто у мэрии нет нужной суммы, и надо было, чтобы кто-то доплатил. А кто? Ну и пришлось мне подключаться. Я им сказал: сам подарю городу дом, пусть мои дети гордятся своим отцом. Почему нельзя делать для города такие поступки?
Егеозарян говорит эти слова в той самой приёмной Гирша Фельдмана, сидя в солидном кожаном кресле (для посетителей он поставил старинное кресло Раневской). За окном тем временем колоритная женщина схватила бронзовую Раневскую за шею и позирует в фотокамеру.
Возбуждено уголовное дело о мошенничестве на 55 мл. рублей