На прошлой неделе в самых неожиданных местах донской столицы звучали колокола: они звенели «Под золотое кольцо», под песни Пелагеи и Газманова.
Нотная грамота не нужна
– Вадим, вы такой фактурный, как русский богатырь. Наверное, играете в театре и занимаетесь бодибилдингом?
– Колокола таскаю. По два концерта в день, разгрузить-загрузить по 200 кг – вот и мышцы наработал. В юности я, действительно, играл Федота-стрельца. Потом лет двадцать играл в разных группах на барабанах. Знаменитыми эти группы не стали, но у меня развилось чувство ритма, а в колокольных звонах это самое главное. Я ведь не знаю нотную грамоту.
– Как такое может быть?
– А вот так – для звонаря это не важно. Я запоминаю музыкальные партии на слух – и вообще всё в этом мире воспринимаю на слух, письменная речь у меня в голове не откладывается.
– Как родился проект с передвижной звонницей?
– Надо, наверное, рассказать с самого начала. Я родился под Феодосией, в Крыму. В 1997 году поехал на заработки в Москву на два месяца. Эти заработки продлились 18 лет: я был и установщиком окон, и пильщиком на пилораме, занимался изготовлением мебели, открыл свой бизнес, закрыл, пришёл в храм.
– К этому подтолкнула какая-то жизненная ситуация?
– К Богу я шёл всегда, с детства, а тогда наступил сложный период. Вот я и пришёл за помощью, много говорил с батюшкой и стал работать при храме. А потом меня отправили учиться на звонаря. В школе звонарей я познакомился с ребятами-артистами, с ними вместе мы и придумали сделать творческий номер. Сам я тогда колокола себе купить не мог, но Господь послал людей, которые предложили финансовую помощь – мы сделали звонницу, и я начал ездить с концертами по России. Езжу уже девять лет. Сейчас живу в Москве, но с удовольствием приезжаю туда, куда зовут. На Масленицу давал концерты в Ялте. А на обратном пути решил остановиться в Ростове-на-Дону, выступить перед беженцами. Хочется, чтобы на тот час, когда проходят концерт и мастер-класс по колокольному звону, люди отвлеклись от своих проблем.
Момент ошеломления
– Многие колокола, звонящие в Ростовской области, отливают в Воронеже. У вас тоже такие?
– У меня московские. Разные колокола имеют свои прелести: есть такие, что звонят тихо, есть звонко-празднично, одни дают длинный звук, другие – короткий. Но все колокола востребованы и являются частью нашей культуры. Особенность московских колоколов в том, что у них очень яркий звон и уникальная форма – завод, который их отливает, снял лекала с колокола, что остался после разрушения храма Христа Спасителя.
– Во время пандемии с концертами было туго. На что вы жили?
– У меня же масса профессий. В 2020 году, когда общественные мероприятия закрыли, я занялся изготовлением и реставрацией мебели. Потом, когда разрешили заниматься с детьми, вёл благотворительные концерты и мастер-классы. С детьми мне всегда интересно. Помню, как в Москве колокольня наша стояла на Даниловском кладбище, а там храм и при нём воскресная школа. По воскресеньям, пока родители-прихожане были на церковной службе, меня попросили позаниматься с детьми. И среди моих учеников была девочка с аутизмом. Она всегда стояла в стороне и, когда её насильно пытались привести, сопротивлялась. Мы на неё не давили – играли сами. Так прошло восемь или даже десять занятий. И вдруг она сама пошла в гущу событий. А мы там и хороводы водили, и танцевали, я одевался в костюм медведя. То есть шумно, весело, обычно для людей с аутизмом такие мероприятия – большой раздражитель. Но нет, она вошла в круг и была как все. Я понял: ей нужно было время, чтобы оценить реакции сверстников, понять, что то, что происходит, – хорошо. Человек ведь существо социальное, ему важно быть принятым. А нам надо уметь ждать с пониманием, терпением и любовью.
– Вы часто выступаете и на конференциях, где бывают родители особенных детей. И там даже был какой-то случай, когда вы детей разделили, а родители возмутились...
– Было. Мы разделили здоровых детей и больных и сделали два вида бейджиков. Заболевания-то бывают разные, не всегда внешне можно определить, что с человеком. Родители некоторые возмущались: как так? А я отвечал: вначале посмотрите, для чего мы это сделали. Уникальность ситуации была в том, что первыми мы учили звонить детей-инвалидов, а потом они учили здоровых детей. То есть дети-инвалиды оказывались главными – для них это была непривычная ситуация, но в этом и был весь смысл. У нас же общество устроено так, что говорят об инвалидах много, но на самом деле и родители таких детей стесняются, и сами дети стесняются. Но когда ты главный, оценки меняются. Ты должен показать, донести, взять на себя ответственность. И это точно работает.
– Я читала, что колокольный звон лечит: снижается уровень стресса, нормализуется работа сердечно-сосудистой системы и так далее. Это правда?
– Ну вы же были на концерте? Видели, как меняются лица людей. Да, колокольный звон раскрывает душевные чакры. Человек становится ошеломлённым. И в этот момент ошеломления притупляются другие реакции на раздражители – люди становятся открытее, добрее и чище.
«Ссыльный» колокол и старорусский путч
– Вы как-то обмолвились, что, когда учились в школе звонарей, у вас в группе было восемь парней и 12 девушек. Преимущество женщин меня удивило.
– А что тут удивительного? В Топловском монастыре в Крыму звонят девушки. Я там настраивал три колокольни. Девушки-монахини – слабенькие-слабенькие, а язык колокола в 350 кг будь добра сдвинь да долбани. Но там всякие устройства придумываются, чтобы при малом усилии можно было это сделать. А у нас в группе учились не монахини, обычные девушки, но все потом были трудоустроены, и мы ходили послушать, как они звонят, – замечательно!
– Насколько сегодня популярна эта профессия?
– Колокольный звон будет популярен всегда. Но сегодня в храмах вешают «электронных звонарей» – это компьютер, который управляет несколькими моторчиками, они ставятся на колокола. Ну, вот так, как на дворники автомобилей, только крупнее. Алгоритм движения записывается в компьютер, человек включает – и всё. А живых звонарей осталось очень мало. Поэтому то, чем занимаюсь я, – это уже искусство. Я придумываю аранжировки, накладываю колокольный звон на популярную музыку, при этом музыку отбираю тщательно, чтобы сохранять наши культурные традиции.
– У ваших колоколов есть имена?
– Нет. Но раньше на Руси большим колоколам действительно давали имена: Лебедь, Гусь, Козёл. Есть «ссыльный» колокол из Тобольска. Царь Борис Годунов наказал вырвать ему язык и оторвать одно ухо. А пострадал он за то, что диакон Федот Огурец звонил в этот колокол по время путча в Угличе в 1591 году. Так он известил жителей о смерти царевича Дмитрия – началось народное волнение, закончившееся самосудом над предполагаемыми убийцами царевича. В «ссылке» колокол пробыл 300 лет, а после этого его вернули обратно. Сейчас он – музейный экспонат.
Ничего не ждущая любовь
– Вы часто выступаете перед заключёнными. Какие истории из концертов вам запомнились?
– Когда я выступаю перед ними, у нас происходит воспитательная работа. И там всё очень регламентировано. Но была смешная история, когда ко мне подошли несколько заключённых, поблагодарили за концерт и назвали меня «уникальным человеком». Оказалось, что каждое утро отбывающие срок просыпаются под гимн России. Некоторые его слушают уже 15 лет. А я тоже играю гимн России, но с колокольным звоном. И вот люди, которые устали его слушать, хлопали и радовались как дети. Для них это был очень неожиданный поворот.
– Вадим, вы играли в разных уголках России. Есть места, где колокола звучат лучше всего? В поле, в городе, в маленькой сельской церквушке?
– Тут правильнее было бы сказать по-другому: там, где звучат колокола, место становится благодатным. И человек, слышащий колокола, меняется. У него становится тихо на сердце, и приходят мысли о душе. Колокольный звон – это благодать. И тихая, бесстрашная, ничего не ждущая от тебя любовь в чистом виде. Вот и всё.
Не чужая беда. Как на Дону помогают беженцам 
В военный храм Ростова доставили колокол массой 4,5 т 
Звуки сердца. Как в Ростове детям и взрослым помогают услышать мир 
Длинный «день радио» Дмитрия Белых. Ведущий – о молодёжи и творчестве 90-х