Не надо брать лишнего. Почему чужое искусство в России любят больше своего?

Целое поколение талантливых ростовских художников, архитекторов и дизайнеров вырастил один из первых дизайнеров юга России, профессор ЮФУ Александр Мордовин. Кто в советское время имел право рисовать Ленина, как отдыхал космонавт Алексей Леонов, чем Россия интересна в мире и почему разрушается архитектурная среда Ростова?

Не грохот космодрома

Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Александр Петрович, слышала, что художником, дизайнером вы стали благодаря космонавту Алексею Леонову? 

Александр Мордовин: Ну нет, художником я стал благодаря нескольким поколениям моих родственников, у нас в роду много творческих людей. Но поступил в Строгановку - да, с лёгкой руки Леонова. Однако начать этот рассказ лучше издалека. Я вырос в Адыгее. Там был несколько привилегированным парнем, потому что дед мой служил главой города Майкопа, мама работала художником в театре и я в старших классах, как сейчас говорят, был «звездой». Мы с ребятами сколотили группу и в то время, как другие ансамбли исполняли адыгейские или русские народные песни, играли «Битлс». «Битлс» в начале 70-х в Майкопе! Как и многие юноши, чувствовали себя особенными, избранными и мечтали уехать в большие города: Москву, Питер, Киев. У меня был очень большой выбор, потому что по всему Советскому Союзу жили и были не последними людьми наши родственники. Можно было приехать, пристроиться, но я отправился туда, где не было никого. В Ростов. За компанию.

У меня был друг, он очень сильно заикался, но мечтал поступить в институт сельхозмашиностроения. Я поехал с ним, чтобы поддержать. Как только мы добрались, друг решил: нет, Ростов ему не подходит, он возвращается домой. А мне город понравился и я остался, пришёл в общежитие, там говорят: у нас ремонт и единственное, что можем предложить, временно пожить со студентом из Венгрии - у него хвосты, поэтому он задержался. Я стучу в комнату венгра, открывается дверь и на пороге возникает совершенно западный человек: модные очки, джинсы «Леви Штраус», а за спиной его играет «Deep Purple». Для меня это был переворотный момент. Я вошёл в компанию музыкантов - слушал «запретную» музыку, играл на бас-гитаре, читал западные журналы, самиздат.

«Атаманатор» и «Дети-христиане». Как ростовчанин придумал «казачий поп-арт» Подробнее

- За это вас и сослали на Байконур?

- Нет. Я спорил с преподавателем о марксистко-ленинской философии, мне она казалась однобокой. Преподаватель доложил в деканат и меня отправили «на перевоспитание» в армию. Попал я действительно на Байконур, рисовал агитационные плакаты, оформлял ленинский уголок. Вначале на самом космодроме, но потом, когда нарисовал Ленина, пришли люди из политотдела: «Какое вы имели право? У вас нет художественного образования!» - «Нет, но я конструктор, третий курс, рисую правильно, по канонам» - «Но вы не комсомолец. Вступайте в комсомол и только после этого будете иметь право рисовать Ленина». А я не хотел быть комсомольцем и меня в наказание перебросили с космодрома в военный городок. Я начал рисовать плакаты в клубе. И вот однажды туда пришёл Алексей Леонов. Он уже был генералом, но в свободное время любил рисовать - изображал в основном космос. Принёс мне одну работу и попросил сделать для неё паспарту. Я сделал, но заметил, что в работе есть некоторые ошибки и их лучше поправить. Леонов согласился,  доверил доработку мне. Когда увидел, что получилось, начал расспрашивать: кто я, откуда, потом предложил написать мне рекомендации в Москву, в Строгановку.

Я не отказался, доучился в Ростове и поехал с рекомендациями туда, на факультет "Промышленное искусство".  Отучился и стал одним из первых дизайнеров Ростова, работал художником-конструктором в ростовском институте «Градиент».

Когда учить - только портить 

- Вы же автор дизайна легендарного магнитофона «Ростов»?

- Да, но я работал в группе дизайнеров. Помимо «Ростова» мы разрабатывали и другую бытовую радиотехнику и медицинскую аппаратуру. Кстати, до сих пор, когда бываю в больницах, вижу наши аппараты, это уже раритет, но они работают. Из "Градиента" я ушел в 1996 году  и начал преподавать на худграфе, дорос до декана и проработал в этой должности десять лет. До 2014 года.  Это было время, когда наш худграф входил в тройку лучших художественно-графических факультетов страны. 

- Вы много ездили по зарубежным странам и наверное везли из Ростова какие-то подарки. Чем удивляли зарубежных коллег?

- Семикаракорской керамикой. На предприятии работали и наверное работают немало моих учеников. А сама семикаракорская керамика - наш бренд, как сейчас говорят. 

- Объясните в чём ценность этой керамики? 

- В том же, в чём ценность городецкой росписи, жостовских подносов, семёновских матрёшек. Это настоящее, исконно русское творчество. В истории России было два направления в искусстве - наше и чужое, которое мы любили больше, чем наше и стали считать своим. Я говорю о работах приглашённых художников, скульпторов, архитекторов. Безусловно талантливых, но несущих свою культуру. А исконное, наше - это народные промыслы. Да, они часто несовершенны, но... Объясню на живом примере. У меня есть внучка Злата. Ей 10 лет. Дочка просит: научи её правильно рисовать, по канонам. А я говорю: пока не надо. Пусть она фантазирует, учится облекать своё представление о предмете в форму. Как надо могут все, а нужно сделать так, как можешь и видишь ты. Только тогда работа будет уникальной. 

- У вас учились и очень успешные художники - Рябчиков, Лусегенов, многие другие. Можно как-то предугадать судьбу студента, когда он только пришел в профильный вуз?

- Нельзя. Ованес Лусегенов - совершенно гениальный. И это было понятно сразу - у него дар. Но есть другие примеры. Когда у нас открылось коммерческое отделение и поступить на него мог практически любой, ко мне приехала делегация армян из Сальска Ростовской области. Привезли девушку: она была уже засватана, судьба её как жены и матери была решена. Но поскольку Ануш любила рисовать и у родственников были деньги, они решили исполнить её мечту.

Мы взяли эту студентку. Прошёл год, на факультет приехала делегация из Франции. И для гостей мы сделали выставку студенческих работ.  Французы выделили картины Ануш. За год учёбы у неё произошёл невероятный скачок. Потому что потенциал был, но она была зажата, не хватало насмотренности и помощи профессиональных педагогов. А тут всё сошлось. Дальше судьба её как женщины и как художника сложилась вполне благополучно. 

Виною - деньги

- Я слышала, что вас очень любили студенты: вы вытаскивали их из передряг, подтягивали и не брали взятки. Почему не брали?

- Философ Жорж Батай говорил о том, что у каждого человека есть «проклятая часть» - это разница между тем, сколько ты берёшь и сколько отдаешь. Чем больше ты берёшь, тем больше твоя проклятая часть, а она не несёт ничего хорошего, попросту говоря, проклятая часть тебя губит. Это воззрение перекликается с моим. Я стараюсь не брать лишнего, поэтому у меня нет большого дома, машины, но зато много друзей и бывших учеников, которые приходят, сидят тут вот как вы - мы обсуждаем то, что происходит вокруг и печалимся.

Шедевр или мазня? Как формируются цены на картины современных художников Подробнее

- Объясните?

- Ну а что тут объяснять, когда приходит ко мне гениальный дизайнер Серёжа Номерков и приносит какой-то текст. Приходит молодой архитектор и тоже приносит текст. А они должны приносить проекты. Страна учила талантливых ребят для того, чтобы они работали по специальности, а не для того, чтобы вели соцсети или писали статьи о том, как могло бы быть. Я объездил больше сорока стран и такого безобразия, какое наблюдаю у нас в последние десятилетия, не видел нигде. Ну любите вы стёкла в клетку, сделайте, как в Париже, отдельный район и туда переедут те, кому это интересно. Но зачем портить старый город? Тут нет возможностей для строительства этих громадин. Мы с внучкой ходим в школу мимо дома в двадцать два этажа. Во дворе этого дома одна качелька и одна лавочка. Для детей не хватило места. 

- Почему это происходит? 

- Архитекторы заложники ситуации им диктуются условия, в которые нужно вписаться. Часто абсурдные, невыполнимые. Но всё решают деньги: появилось строительное пятно в центре, давайте в него что-то вставим, вырубим рощу, выскоблим, вынесем. Но мне хочется думать, что этот беспредел наконец-то остановят и «проклятая часть» наших чиновников будет сокращаться. Да, звучит наивно. Но я же художник, а мы во многом, как дети, - верим в лучшее.