Примерное время чтения: 9 минут
4904

«Лучше б я на фронте воевал». Дети войны рассказывают о жизни под немцем

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 19. "АиФ на Дону" 09/05/2018
Иногда дети сутками работали на оккупантов.
Иногда дети сутками работали на оккупантов. Кадр youtube.com

Историк Александр Дюков писал: «По самым скромным подсчётам, каждый пятый из оказавшихся под оккупацией 70 миллионов советских граждан не дожил до Победы».

Опоздал на работу - жестокие побои, из дома переселяйся в сарай, голод, холод и тяжёлый труд. Вот что вспоминают очевидцы тех событий, пережившие оккупацию донской земли.

Избивали кнутом

Когда началась война, Татьяне Гонте было девять лет.

Отец сразу ушёл на фронт. Таня, самая старшая, ухаживала за тремя братьями и сестрой. Мать работала в полях до ночи - пытались спасать хлеб. Татьяна Никоновна вспоминала:

«Когда в посёлке появились немцы, нас эвакуировали в Каменный Брод. Поселили в небольшой домик. Обстрелы не прекращались. Снаряды падали во двор, а мы лежали под стенами. Вечером, после очередной бомбёжки, мы выползли из своих укрытий, кое-как успокоились. Вдруг стук в ставни: «Вставайте, Камышеваху подпалили!» А это близко, видно зарево на небе. Мы испугались, а если и здесь подожгут? Мать крикнула: «Таня, одевай детей! Едем в Октябрьский. Убить могут везде, а всё ж дома легче!» Село опустело, дома стояли заколоченные».

Но находились и предатели. Так в Октябрьском хозяйничал некто Шубин. Он приехал в посёлок недавно, держался особняком. Немцы сразу назначили его головой. По воспоминаниям, Шубин выходил на крыльцо в немецкой форме и кричал: «Увидите, что такое настоящая власть!» По утрам женщин выгоняли на работы. Иногда кто-то опаздывал, ведь часы были не у всех. Шубин встречал несчастную с кнутом, избивал тщательно, с удовольствием.

В ноябре 1942 года отец Татьяны сбежал из немецкого плена, ночью пришёл в посёлок. Об этом узнал Шубин. Предложил Никону: «Иди в старосты, иначе смерть». Тот ответил: «Как после этого детям в глаза смотреть». Шубин пытался схватить Никона, но тот вывернулся и выскочил во тьму. 

Татьяна Гонта.
Татьяна Гонта. Фото: Из личного архива Татьяны Гонта

Чуть позже он вновь пробрался к дому, и мать спрятала его в яме под сараем. Галину вызвали в контору: «Где твой хозяин?» Она в слезы: «Вы его забрали. Куда дели?» Так и отпустили её, ничего не добившись.

«Отец прятался в яме, пока село не освободили наши войска. Об этом знали все жители, но никто не выдал. 14 февраля немцев из Октябрьского выбили. Из брошенных в спешке документов мы узнали, что 15 февраля Шубин наметил забрать нашу семью в гестапо...»

Никон сразу ушёл на фронт. А женщины и дети вели свой бой за каждый вспаханный кусок земли, за каждое зёрнышко. Таня и её подруги работали наравне со взрослыми. Девочки босиком бежали по стерне и на ходу цепляли к комбайну бричку, куда ссыпалось зерно, а пустая уже ждала своей очереди. Между тем бричка весила 500 килограммов! Ноги в крови, но дети не останавливались, лишь землёй замазывали раны.

Отец вернулся с фронта в октябре 1944 года. Его списали: выбито плечо и контузия. Никон тут же стал работать вместе со всеми. Иногда невесело шутил: «Эх, девоньки, лучше б я на фронте воевал!»

«Ходили босиком, кожа на ногах твёрдая, как асфальт. Зимой спасали найденные ботинки 45 размера, оба левые. Я утром бегала в них в школу, потом спешила домой: сестра Люба ждёт, ей во вторую смену. Запихивали в ботинки солому, ноги обматывали тряпками, но и эта обувь была просто спасением!»

Осторожно, тиф!

Валентина Бойченко (Болдырева), пожалуй, одна из немногих коренных жительниц хутора Большой Лог, пережившая оккупацию.

В 1941 году немцы пробыли в Большом Логу неделю, но в июле 1942-го техника с чёрной свастикой появилась вновь. Болдыревых выгнали из дома. Шестеро детей, мать и старенькая бабушка поселились в сарае для скота. Всех гоняли на работы.

Ещё до оккупации красноармейцы вырыли огромный противотанковый ров, опутанный проволокой, вокруг - железные рогачи. Теперь захватчики заставляли людей ров закапывать и убирать заграждения. Тех, кто проявлял неповиновение, нещадно избивали.

Наступила суровая зима. Валя и её ровесники (им было по 13 лет) расчищали от снега железную дорогу. Иногда работали сутками, домой приходили раз в неделю. Питались скудно. Ели кабаки (тыкву), бурак (свёклу) и макуху (жмых из семечек подсолнечника), картошку немцы выкопали ещё летом.

Валентина Георгиевна рассказывает:

«Недалеко по улице был колодец, куда мы бегали за водой. Фашисты развлекались: пинали полное ведро. Вода расплескивалась и приходилось снова идти к колодцу. Как-то мать раздобыла немного кускового сахара, но немец с улыбочкой забрал весь пакетик. Среди занявших дом врагов был один русский, то ли добровольный переводчик, то ли пленный. Он как-то разговорился с матерью: «Немцы бо­ятся болезни. Замотайте ко­му-нибудь из детей голову платком и напишите на двери, что у вас  тиф».

Мать так и сделала. Фашисты перестали подходить к сарайчику, а потом уехали из дома вовсе. С немецкой педантичностью оклеили всё объявлениями: «Осторожно! Тиф!»

Валентина Бойченко (Болдырева).
Валентина Бойченко. Фото: АиФ-Ростов

После тяжёлых боёв в феврале 43-го Большой Лог освободили. Дети под руководством комиссованного из армии почти слепого соседа принялись за уборку трупов. На детских саночках маленькие труженики вывозили тела немцев и красноармейцев. Ребятам приходилось укладывать на сани туловища без ног, рук. Страшные находки свозили к парникам, где и закапывали.

Весной жители Берданосовки обнаружили на баржах, стоящих на реке Аксай, зерно. И потянулись туда отовсюду люди.

Женщины несли в Большой Лог по два ведра зерна, нам, детям, насыпали поменьше - по ведру. С таким грузом пять километров, разгрузились, и снова - в Берданосовку. А потом бережно, чтобы не растерять ни единого зёрнышка, засевали поля.

Казачья клятва

103-летняя аксайчанка Мария Горбуненко до сих пор пом­нит те дни, когда улицы её города заполонили враги.

Когда грянула война, муж Пётр сразу ушёл на фронт. Мария работала в швейной мастерской. Звуки бомбёжек и боёв приближались. Директор собрал сотрудниц и предложил всем эвакуироваться.

Мария отказалась: куда ехать с маленькими детьми (сын Женя и дочка Надя) и старенькой мамой.

«Стало понятно, что фашисты со дня на день займут Аксай. Я сложила свою работу в сундук и опустила его в глубокую яму, которую выкопала в сарае. Чтобы до сундука не добрались крысы, тщательно обложила его железом, а потом в сарай пустила уток.

В 1941-м немцы недол­го пробыли у нас. Но помню, как в здание школы пригнали пленных советских солдат. Я и соседка напекли пирожков. Пленных было много. Они не могли даже присесть, стояли плотной стеной. Из оконных проёмов протянулись десятки рук. Только и успевала класть в каждую ладонь пирожок. Люди говорили: «Спасибо», выкрикивали фамилии, просили найти родственников».

Мария Горбуненко. Фото: АиФ-Ростов

Когда захватчики пришли в Аксай в 1942 году, во флигельке Горбуненко разместили немецкий медпункт: врач и санитары. Мария вместе с мамой вырыла во дворе землянку, из дома принесли скромную утварь, крышей и постелью служили старые доски. 

В феврале 43-го года немецкие войска покинули Аксай, семья Горбуненко перебралась обратно в свой флигель.

«Я целыми днями мыла, скоблила. Хотелось избавиться от малейшего напоминания о том, что здесь жили немцы. Вернулся из эвакуации директор швейной мастерской. Я достала солдатское бельё и отвезла все 70 комплектов директору домой. Он удивился, что в оккупации сохранились эти вещи», - вспоминает женщина.

Дети очень скучали по отцу. Как-то Женя играл во дворе, а мимо ехали конные казаки. Мальчик бросился им навстречу: «Где мой папа, с вами?» Один из казаков улыбнулся и ответил: «Видишь как нас много, твой папка где-то здесь в колонне!» Конечно, отца Женя не увидел, но поверил, что тот рядом и скоро вернётся.

В 1945 году Пётр написал, что дошёл до Берлина и расписался на стене Рейхстага. Вскоре он был дома. Устроился работать водителем. Через какое-то время Мария стала замечать, что муж при малейшей возможности помогает соседкам-вдовам. То картошку им доставит, то с поля подвезёт. Она спросила: «Что ж ты, Петро, за мной приехал поздно вечером, зато соседским бабам полдня помогал!».

Муж обнял её и тихо сказал: «Как-то попали мы под страшную бомбёжку. Вжались в землю, вокруг рвутся снаряды... Когда все закончилось, поднялся на ноги, огляделся - я один стою. Кое-где стонут раненые, остальные - убиты. Я тогда перекрестился и сказал: «Если выживу, вернусь домой, то, сколько могу, буду помогать жёнам убитых. Вот такую я, Маша, себе клятву дал. Кто знает, может, поэтому живой пришёл».

Мария Корнеевна, вспоминая 72 года спустя этот разговор, не может сдержать слёз...

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах