Город молочных братьев. Об аксайской молочной кухне и ее хозяйке

Если посчитать всех детей, которые выросли на кашках, кефирчиках и творожках Аксайской молочной кухни, то получится целый город. Начиналось всё в 1989 году с нескольких сотен детей, к 2019-ому количество едоков достигло 7 тысяч. Сегодня на обслуживании Аксайской молочной кухни больше 3 тысяч малышей Ростовской области. А сама детская молочная кухня Аксая – социально значимое предприятие, единственное в регионе.

Об истории молочной кухни корреспондент «АиФ-Ростов» поговорила с директором МУП Аксайского района «Молочная кухня» Надеждой Дмитриевной Поперняк.

Судьба и прочие обстоятельства

– Надежда Дмитриевна, вас, кажется, знают все мамы Аксая и района. При этом вы же не местная?

– Да, я жила в Новороссийске. По первому образованию медсестра, по второму – микробиолог. Двадцать с лишним лет я работала заведующей детской кухней в Новороссийске. В 1989 году взяла на работе большой отпуск и приехала в Ростов, чтобы досматривать отца. Это было в августе, в ноябре папа ушёл из жизни, а 1 января погиб мой муж, он был моряком. Я осталась с двумя детьми – старшая была уже взрослая, а младшая дочь – школьница. Навалились проблемы, которые надо было решать, я какое-то время жила в Ростове, рядом с мамой. И на это время мне нужна была работа.

Взяла все свои резюме, села в автобус. На нём было написано «Аксай», а родители мои жили возле завода «Красный Аксай», поэтому решила, что села правильно. Смотрю, автобус едет куда-то не туда. Спросила, а мне в ответ: «Что вам нужно?» – «Здравоохранение». – «Вон там выйдете и увидите здравоохранение». Дошла, как показывали. Белое здание, на нём написано: администрация Аксайского района. Я думаю: «Надо же, Пролетарский район переименовали». Я-то двадцать лет толком в Ростове не была. Захожу. Меня ведут к председателю райисполкома. Выложила ему свои бумажки, а он говорит: «Я рад, что вы прибыли – наше здравоохранение кричит, что им на детскую кухню нужен руководитель». – «Нет, что вы! Руководить не хочу, я тут временно – памятник поставлю отцу и уеду». – «Ничего-ничего, идите, там разберётесь». Меня подхватили и дальше чуть ли не на руках носили. Я растерялась от такого внимания.

– Какое вас ждало в то время хозяйство?

– Ситуация была сложная. Кухня находилась в жилом доме: 100 кв. м, четыре стены и дверь. Отдельно стояли котёл на 60 литров, автоклав и два стола. Специального оборудования не было. Медсестра работала и санитарочка. Готовили кашки. Кефир и смеси у них не получались – заквасок и штаммов не было. Я расписала им формулы штаммов, принялась искать лаборатории, и вдруг выясняется, что в Ростове в 1989 году ничего нет. Такой огромный город! Это же невозможно! Я позвонила в Москву, хотела сделать закупку, назвала свой адрес, а мне говорят, что прислать не могут – нет в Ростове такого адреса. И только тогда выяснилось, что я работаю не в Ростове, а в Аксае.

– Судьба...

– Наверное. Тогда уже размышлять, как так получилось, времени у меня не было. Я с головой ушла в работу: нужно было сделать ремонт, разделить помещение на отделения, закупить оборудование. В Новороссийске я была рядовым сотрудником, а тут получилось, что на мне большая ответственность и я очень нужна. Поэтому и осталась. Вначале мы обслуживали Аксайский район – 768 малышей. Возили продукцию по детским садам, все деревни получали. К нам люди приезжали за смесями, молочными продуктами и пюре. Всё это было бесплатно до конца правления Ельцина. Потом уже стало платно.

Бабушка пахнет молоком

– Если вы открылись в 1989 году, то сегодня это уже 33 года. Какое время было самым удачным для молочной кухни?

– Да все были неплохие. В 2004 году только нас хотели закрыть. Тогда стали закрывать кухни, потому что отравления пошли по России. У нас отравлений никогда не было. Мы выезжали на соревнования и всегда привозили золотые и серебряные медали. Даже несмотря на то, что у нас никогда не было красивой этикетки, потому что это дорогое удовольствие. Я делала ставку на продукт. Но время было такое – закрывали всех, дошло и до нас. Тогда я пришла к главе администрации района и говорю: «У нас сто с лишним детей с нарушением обмена веществ. Теперь мы их не будем кормить?» Тогда Борзенко сказал: «Почему же? Будем. Оставайтесь при нас, при администрации». А я всё время в бюджете, поэтому легко согласилась – так мы и спаслись. Но сегодня думаю, что надо было брать это здание в аренду. Потому что теперь мы ООО, но у нас ничего нет – я не могу взять кредит, к примеру. И каждый раз обращаюсь к главе администрации за помощью. Спасибо ему, помог найти человека, который дал нам займ. Вот так и крутимся постоянно.

– И вы всё время на посту...

– Да, потому что некому оставить. Мне 75 лет, почти 60 лет трудового стажа. Я бы с удовольствием уже посидела на пенсии. Восемь лет назад ещё собиралась – у меня же девять внуков! Когда прихожу к ним, они всё время говорят: бабушка пахнет молоком, за столько лет этот запах уже в меня впитался. И я бы с радостью передала дела. Но пришла на моё место врач, микробиолог. Я её в лабораторию веду и говорю: очень рада, что вы пришли ко мне на замену. Она пробыла у нас месяц и говорит: нет, я не справлюсь. Почему? Когда уже в дело вошёл, работа у нас лёгкая, везде висят подсказки. Да, штаммы надо знать назубок, уметь их определить на вкус, на вид. Но это дело привычки. Надо просто войти в работу. Но вот – ушла, и смены пока нет.

Детсады открыли – и кухни откроют

– Надежда Дмитриевна, у вас с утра была очередь из мам и бабушек с грудничками. С чем они к вам идут?

– Обычные проблемы. Ребёнок срыгивает очень часто. Я задаю вопрос: смесь вы кипятите? Кипятит – это правильно. Тогда надо смотреть глубже – ребёнок мог наглотаться околоплодных вод, и в кишечнике постоянно идёт брожение. Надо очистить организм. И не лекарствами, а питанием, нашей смесью. Нельзя перекармливать ребёнка. Ему два месяца, а я вижу, что вес у него больше, чем нужно. Вот об этом мы говорим, потом они должны мне позвонить и рассказать, какие начались изменения. А я ещё посоветуюсь с детским гастроэнтерологом. Мы плотно сотрудничаем с врачами и многих мам отправляем на обследования к гастроэнтерологам, в крупные клиники в Москву. Аксай они там уже хорошо знают (смеётся).

– За тридцать три года через ваш кабинет прошли тысячи мам. Наверное, есть истории, которые остаются в памяти?

– Да, детей я видела очень много. Мои первые пациенты уже своих детей приводят, а в Новороссийске есть даже дедушки, которых я выкармливала. Оттуда помню такую историю. Позвонил главврач кожвендиспансера: «Надежда Дмитриевна, у меня уже сил нет. Мы пробовали разные антибиотики – ничего не помогает!»

Привезли к нам, год и восемь было ребёнку. Еле живой – мама в шоковом состоянии. Я поселила их на диване у себя в лаборатории. Кормила под контролем месяц и выкормила. Ошибка была в питании. Мама возрастная, молока у неё вообще не было. И кто-то посоветовал докармливать новорождённого манной кашей. А этого делать нельзя ни в коем случае! Вывели мы его из этого состояния биолактом, дальше всё пошло хорошо.

Помню малыша, полностью покрытого коростой, смотреть было больно. Тоже нарушение обмена веществ. За полтора месяца на нашем питании он полностью очистился.

– Аксайская молочная кухня имеет социальное значение – это без пафоса и преувеличения. И нашему региону с вами повезло. А как же другие регионы? Как они без молочных кухонь?

– Не знаю, детей сейчас больных очень много. Мы часто общаемся с институтом питания, я туда постоянно езжу, вожу нашу продукцию, делюсь опытом. Думаю, что всё это не зря и в будущем мы вернёмся к молочным кухням. Детские сады же закрывали, теперь открывают. Значит, и кухни откроют. Другого пути нет.