Узнать дракона. Как символ 2024 года связан с донским краем

Что общего между скифами, Кобяковым городищем и писателем Евгением Шварцем? Ответ один — драконы.

Что известно о местных драконах, разбирался rostov.aif.ru.

В древних курганах

Главный символ нашей степной земли сегодня — казачество. Но до казаков на Дону жили другие народы. Первыми из зафиксированных — киммерийцы, кочевые ираноязычные племена, вторгшиеся в Закавказье во второй половине VIII века до н. э. В VII веке до н. э. киммерийцев вытеснили скифы, которые тоже пришли из Ирана и принесли свои верования. У скифов, как отмечал Геродот, был свой пантеон богов и глубокие культурные традиции. Отдельное место отводилось ювелирному делу.

Сокровища, найденные в скифских курганах, поражают. Сложно представить, как, не обладая современными инструментами и технологиями, скифские мастера могли выполнять такую тонкую и точную работу?

Тайны меотских погребений. Что нашли археологи под мостовыми Ростова Подробнее

В искусстве скифов превалировал звериный стиль — и он выполнял не только эстетическую функцию, но и был оберегом. Скифы верили, что оскаленная пасть, рога, лапы, клювы сделают воина бесстрашнее, коня — быстрее, а оружие — точнее.

Особое место здесь отводится драконам. Их изображение часто встречается на гривнах — это украшение на шею, которое считалось символом власти. Дракон был для скифов идеальным животным, перенявшим лучшие черты других зверей. Он быстр и умён, бесстрашен, умеет летать и извергает пламя. Лучшего защитника не существует в природе.

Видели ли скифы животных, похожих на драконов, в реальном мире — загадка. Но Геродот приводит легенду о происхождении скифов: будто бы народность эта пошла от Геракла и женщины-полузмеи, родственницы дракона.

Скифы, да и сарматы гордились своими мифическими предками. И их гордость, как эхо, через века дошла до нас.

Край неизвестный. Жили ли на Дону амазонки и человек в футляре Подробнее

В аксайских подземельях

Впрочем, есть на Дону истории о драконах и посвежее, касаются он легендарного Кобякова городища. Аксайские подземелья давно обрели дурную славу: местные поговаривают, что в длинных разветвлённых подземных ходах не раз пропадали люди, исчезала заблудившаяся скотина, да и в целом — любой, кто там побывал, отмечает, что в пещерах этих долго находиться сложно. Неприятное, щекотливое чувство накрывает человека с головой.

В послевоенные годы подземелья стали исследовать военные — на случай ядерного удара там планировали построить бункер. Отправили двоих солдат. Если верить народной молве, парни из подземных ходов не вернулись. А дальше история обретает два финала: в первом случае люди наверху услышали гул, сдавленные крики и получили окровавленный обрывок телефонного провода. А во втором — на поиски солдат отправились другие военные и нашли в пещерах фрагменты тел. Причём в таком состоянии, будто людей растерзал монстр — подземный дракон.

Можно было бы посмеяться над слухами, но само Кобяково городище было культовым сооружением племён меотов (древний народ индоарийской группы, который обитал на берегах Азовского моря в так называемых Меотийских болотах в I тысячелетии до нашей эры). В золотоордынский период тут правил хан Кобяк, благодаря которому городище и получило своё название. То есть подземелья не самые простые. И легендам о драконе тут самое место.

На театральных подмостках

«Убить дракона» — так называется фильм Марка Захарова, в основу которого легла пьеса Евгения Шварца «Дракон». Шварц провёл в Ростове три года (с 1919-го по 1922 год), вошёл в театральное сообщество Дона и встретил первую любовь, нахичеванскую красавицу и актрису Гаянэ Халайджиеву. Ради неё он совершал безумные поступки: как-то в подтверждение своей любви прыгал в Дон, потом принял веру жены и венчался в армянской православной церкви.

Но ничто не вечно под луной: прошла эта любовь, случилась новая. Её Евгений встретил уже в Петрограде. А потом по Европе поползла коричневая чума и родилась пьеса.

«Начал писать «Дракона» он именно в тот момент, когда сложные дипломатические отношения с гитлеровской Германией в попытках сохранения мира исключали возможность открытого выступления со сцены против уже достаточно ясного и неизбежного противника, — вспоминает первый постановщик пьесы Николай Акимов. — Сказочная форма, олицетворение фашизма в отвратительном образе дракона, принимавшего разные обличья, неопределённость национальности города, подавленного четырёхсотлетним владычеством Дракона, давали возможность выступить против коричневой чумы без риска дипломатического конфликта..."Пьеса стала легендой, её ставили, ставят и будут ставить ещё много веков подряд. С особым пиететом к ней относятся на Дону, называя и Шварца своим, и все его произведения.

А тема дракона вечна. Потому что так уж устроен мир, который разгадали ещё древние скифы.