Официально признанная столица коммунального проживания России – Санкт-Петербург. Больше полумиллиона жителей Северной Венеции до сих пор делят общие кухни. Однако, Ростову в этом смысле тоже есть, чем похвастаться: центр города живёт по тем же коммунальным правилам, что были и полвека назад. В квартирах на пять, а то и десять хозяев случаются самые невероятные истории.
На Большой Садовой, 95, на высоком этаже бывшего доходного дома корреспондент «АиФ-Ростов» прожила несколько лет в конце нулевых. У нас была нетипичная квартира, очень спокойная. В ней жили певица из оперного театра, налоговый инспектор, пенсионерка, я и семья рабочих. Последние были старожилами, а значит, считали себя хозяевами и с трудом терпели свежих жильцов.
При «поступлении» в коммуналку новичку показывали его печку, советовали завести туалетное седло, а также знакомили со сводом правил: тишина, аккуратность и чистота.
Правда, время от времени у самой семьи корифеев коммуналки случались шумные выяснения отношений, в которые мы, временные жильцы, не ввязывались.
Соседские войны и перемирия
Совершенно другие истории разворачивались в коммунальной квартире на улице Станиславского. В бывшем доходном доме Елена Сергеевна Жилкина живёт с 1943 года.
– Моя мама могла переехать отсюда не раз, но не хотела, потому что рядом рынок. Можно было выбежать вечером и купить за бесценок курицу, которую торговки не продали за день. Собрать зелень, что оставалась на прилавках, овощи. Благодаря соседству с рынком мы выживали и во время войны, – вспоминает она.
Быт коммунальной квартиры, в которой живёт Елена Сергеевна, сегодня отличается от того, что было тридцать лет назад. Жильцы стараются готовить у себя в комнатах, на кухне больше не стоит пар от кастрюль и не переругиваются хозяйки. Хотя поводы для поиска компромиссов до сих пор есть.
Сосед Елены Сергеевны – принципиальный вегетарианец: человек с особым взглядом на вещи, остро чувствующий запахи и оберегающий личное пространство. А как его уберечь, если одна соседка поливает настоянной на яичной скорлупе водой цветы, от дверей другой то и дело доносятся тревожные телевизионные новости?
– Он советует мне не смотреть телевизор и не читать газет, – шёпотом делится Елена Сергеевна. – Но разве можно жить, не интересуясь тем, что происходит вокруг?
По иронии судьбы в квартире нынешнего вегана в послевоенные годы жила женщина с противоположной жизненной позицией. Звали её Тоня, и она успешно сотрудничала с КГБ.
– Она была некрасивая, невысокая, почти лилипутка, поэтому мужчины к ней интереса не испытывали. И вдруг к нам поселили красавицу-немку. Она зарабатывала тем, что наматывала нитки на катушки и у неё часто жили квартиранты. Тоня ревновала, завидовала и, как мы поняли, написала на немку донос. Однажды её забрали на допрос и больше мы её не видели. А в квартиру немки вселилась ещё одна сотрудница КГБ. Эта уже своей профессии не скрывала.
– Вы уверены, что Тоня была сексоткой?
– Это знали все: у нас на чёрном входе стояли вёдра с мусором. Она их проверяла: если там были какие-то бумаги, забирала, складывала разорванные листы, поэтому письма мы сжигали. Мой папа работал в торговле, но был очень честным человеком, даже слишком – таких называют неудобными. Поэтому папа, наверное, её мало интересовал. А вот соседи наши, еврейские врачи, другое дело. Их сын, прекрасный протезист, вернулся с войны. И вдруг на него поступил донос, якобы он ездит по деревням и делает людям нелегально зубные протезы. Папа вступился, и благодаря ему нашего соседа не посадили.
Отдельная графа жизни в любой коммуналке: кухонные баталии. Психологи объясняют это теснотой и вторжением в личное пространство, но Елена Сергеевна помнит, что у них поводы были куда серьёзнее.
– Когда еврейские семьи уезжали в эвакуацию, брали с собой только самое необходимое. Так поступили и наши соседи. Пока их не было, в квартиру на время подселяли разных людей, они, наверное, забирали какие-то вещи. В итоге, когда соседи вернулись, комната была разграблена. Но самое обидное, что часть своих вещей – подушку, одеяло – Фанни Исааковна обнаружила у соседки! Этого простить она не могла.
И началась холодная война с подсыпанием соли в суп, бросанием волос в еду, воровством продуктов, закрыванием в туалетах. Кульминация случилась, когда Фанни Исааковна плеснула в противницу содержимое ночного горшка и побежала прятаться в свою квартиру, но ключ торчал снаружи. Обиженная соседка закрыла Фаннину дверь, а ключ метнула в огромную мусорную кучу, которая тогда высилась во внутреннем дворе. Фанни Исааковну освободили, но война продолжилась с новой силой.
Ближе к 90-м старую гвардию коммуналки сменили новые жильцы, в основном, торговцы, работяги или студенты. Меняются люди и сейчас. При заселении новичка Елена Сергеевна терпеливо объясняет правила, потому что хоть времена давно не голодные, жилищный вопрос всё также портит россиян. Пропадают из ванной шампуни, половинятся чай и сахар. А уж лампочки...
– Мне иногда говорят, что ты делаешь в коммуналке, у тебя же дочка в Италии? Такие смешные люди! Жила я в той Италии несколько месяцев – скукотища! Я из своей коммуналки никуда не перееду, тут настоящая жизнь, – поставила точку в разговоре Елена Сергеевна.
Ностальгия и что-то ещё
Об этой же коммунальной квартире вспоминает и дочь Елены Сергеевны Ольга Тиасто:
«Почти всё детство я провела на Станиславского, у маминых дедушки с бабушкой. Так что помню ещё разные старинные образы, вроде, керосинщика, который дудел в рожок и привозил керосин на лошади, запряжённой в телегу (таким же транспортом пользовался, кажется, и молочник, а также сборщики стеклотары, пока не обзавелись мотороллерoм с кузовом), и всё это цокало и тарахтело по булыжной мостовой под балконом. Когда проходил со звоном трамвай, дребезжали стёкла и примусы с керосином на каждом столе в кухне.
Сама квартира в те времена выглядела по-другому. То есть, там, как и сейчас, обитали 7 или 8 семей, но то были исконные, так сказать, настоящие владельцы комнат, которые вселились туда ещё до войны или сразу же после, и они поддерживали там порядок – не то, что случайные люди, которые, в основном, сейчас их снимают в аренду. Было чисто в подъезде, где тогда и перила ещё, и шахта лифта сохраняли свою изначальную красоту – чугунное фигурное литьё, которое теперь можно видеть разве что на аварийном балконе, который висит у нас над головой. Только лестница чёрного хода, ведущая в проходной двор, имела острый кошачий запах. В дальнейшем, в конце 70–80-х, всё пришло в упадок.
Но это, забегая вперёд, а в детстве квартира и дом казались приятным, уютным местом. B сумерках на балконе я наблюдала полёт летучих мышей, а под дедушкиной железной кроватью у меня было убежище: туда спустили лампочку на шнуре и я без конца читала книги.
Коммунальные квартиры живы и сегодня, потому что старый центр никуда не делся, а цены на комнаты колеблются в пределах одного миллиона рублей. Но в каждом объявлении отдельной графой идёт информация о соседях, людях, которые могут сделать вас счастливыми или наоборот.
Комментарий эксперта
Любовь Волошинова, архитектор, краевед:
«Первое большое подселение в Ростове-на-Дону произошло в 1922–1923 годах, когда прошла тотальная муниципализация доходных домов. А второй период был уже после войны, город-то был разрушен. Вплоть до конца 50-х, когда в Ростове начали активно строить новые дома, коммуналки оставались самым популярным жильём.
Они были ведомственными – это когда в доме жили люди, работавшие на одном предприятии, и обычными. Был случай, когда в 1920-х годах нашу знаменитую гостиницу «Московскую» пытались отдать под ведомственные коммуналки, однако через три-четыре года после заселения жильцов она пришла в аварийное состояние. Всех выселили, сделали ремонт и опять вернули гостиницу».
В Ростове предложили передавать старые здания частникам для восстановления 
Историческое здание XIX века загорелось в центре Ростова 
Парамоновским складам в Ростове вернут исторический облик 
Стилизованные под старину здания будут строить вместо аварийных в Ростове