Её автор - известный донской живописец, автор около 3000 работ, заслуженный художник России Ованес ЛУСЕГЕНОВ, чьи произведения хранятся в частных коллекциях и галереях по всему миру. О творчестве, женщинах и вере зашёл наш разговор.
Бог - это любовь
- Ованес Мелконович, вы жили и работали в двух эпохах. Как это отразилось на вашем творчестве?
- Я человек, далёкий от политики. Сменяются режимы, партии, лидеры, но вечные темы остаются прежними. У меня много работ на библейские мотивы. Конечно, в советское время, когда правила игры диктовало государство, выставлять эти работы было нежелательно. Но я всегда писал исключительно ради искусства, а не по госзаказу. Вера - это одна из вечных тем, к которой обращается каждый художник. А я работаю над ней всю жизнь.
Недавно под впечатлением от поездки в Армению начал писать триптих «Деяния Божьи». Это композиция по традиционным библейским мотивам: на левом полотне Адам и Ева, в центре - Ной, спускающийся с горы Арарат, справа - дева Мария, держащая на руках младенца. Это одни из центральных сюжетов писания, которые каждый художник вправе трактовать по-своему. Я вижу в них Бога, который даёт всем людям на земле шанс искупить грехи.
- А вы сами верующий человек? Ходите в церковь?
- Зачем? Верить и посещать храм - это ведь не одно и то же. Для меня вера - это состояние души, сугубо внутреннее и личное. Я верю в библейские заповеди, верю в Христа. Но не ощущаю потребности в том, чтобы выставлять это напоказ. Для этого даже не нужно выходить из дома. Я просто сажусь у себя в мастерской, беру в руки Библию. В конце концов, для меня любовь - это и есть Бог.
- У вас много работ с обнажённой натурой, хотя в советские времена эта тема не поощрялась. А сегодня вам охотно позируют?
- Я уже много лет не пишу обнажённую натуру, но дело тут совсем в другом. Понимаете, возможно, я старею, но современная эмансипированная женщина, которая своим отношением к жизни скорее напоминает мужчину, мне неинтересна. Когда она, прирождённая хранительница очага, мать, вдруг пошла в политику и занялась бизнесом, её шарм потерялся где-то между контрактами и депутатским креслом. Исчезает то хрупкое существо, которое воспевали художники и поэты. Сегодня женский пол перестаёт быть не только слабым, но и прекрасным. Вы спросите: а как же ваша супруга, которая работает судьёй? Отвечу просто: она для меня исключение, ведь я её люблю...
- И как ваша жена, человек, далёкий от искусства, относится к тому, что перед вами обнажались другие женщины?
- Совершенно нормально. Зинаида всегда понимает, что картины - это моя жизнь, и очень трепетно относится к моему творчеству. Она идеальная жена, а ведь жить с художником ох как непросто. Я мог неделями не выходить из мастерской, часто писал по ночам, временами почти не видел детей, надолго уезжал из дома. И хоть бы раз жена упрекнула меня. Найти такую - это настоящая удача: многие из моих коллег женаты по два-три раза.
А повстречались мы очень просто: много лет жили на одной улице. Она была обычной соседской девчонкой, и я к ней никогда не проявлял особого интереса. А когда вернулся из армии, эта барышня превратилась в настоящую красавицу, в которую я тогда влюбился с первого взгляда. И вот она рядом со мной уже почти сорок лет. У нас две дочери, пятеро внуков. Вместе мы объездили множество стран.
Королевский подарок
- Вы провели 11 персональных выставок за рубежом. Откуда о вас узнали за границей?
- Однажды ко мне в мастерскую постучались иностранцы, говорили по-английски. Один представился как достопочтенный лорд-провост города Глазго мистер Патлали, большой любитель современной живописи. Второй незнакомец, мистер Мак Никол, оказался директором Королевского концертного зала Шотландии. Оба гостили в Ростове на днях города-побратима Глазго и, услышав, что здесь живёт интересный донской художник, решили познакомиться. Шотландцы посмотрели мои полотна и тем же вечером пригласили меня к себе, чтобы выставить их в... Королевском концертном зале. Это была большая удача!
В Глазго нас с женой приняли очень тепло: предоставили не только выставочное помещение, но и гостиницу. Пока работала выставка, у меня купили многие картины. Большинство работ оказалось в руках известных британских коллекционеров. Несколько картин приобрёл Королевский концертный зал, и их там можно увидеть и сегодня. Часть полотен, в том числе «Бал Маргариты», уехали в Лондон, в Английскую галерею современного искусства. В благодарность я подарил мистеру Патлали свою работу «Маскарад». И теперь, если лорд бывает в Ростове, он непременно заезжает ко мне на чашку чая.
Провести персональные выставки в Германии, в частной галерее города Клеве и в католическом центре Дортмунда, меня пригласил банкир Вальтер Вортман, после того как три мои работы были куплены на немецкой выставке. Экспозиции в Италии тоже прошли с лёгкой руки одного зажиточного итальянца. На Западе картины неплохо продаются, там это весьма прибыльный бизнес.
- Говорят, некоторые ваши работы принадлежат британской королевской семье...
- На выставке в Глазго со мной познакомился шотландский бизнесмен мистер Джон Беттел, чья жена держала небольшую картинную галерею в пригороде Эдинбурга. Глядя на успех экспозиции в Королевском концертном зале, семейная чета предложила мне привезти выставку работ и к ним. Тогда один из гостей, купивший у меня две картины, пригласил меня в роскошный ресторан. Каково же было моё удивление, когда в ресторан он прибыл верхом на роскошном скакуне. Наездник оказался шотландским герцогом.
Без денег - никуда
- Если не секрет, сколько стоит ваша самая дорогая работа?
- В девяностые годы один ростовский коллекционер купил у меня картину за приличную сумму, заоблачные по тем временам деньги. Это была работа «Приход армян на Дон». Я родился в Ростове-на-Дону, в районе Нахичевани, и всегда интересовался историей своего народа. Прежде чем написать картину, несколько месяцев собирал материал, ездил по донским деревням, изучал типажи. Например, в одной армянской церквушке я написал колоритного священника-армянина. На полотне он молится за благополучное окончание трудного пути. Второй главный персонаж - казачий атаман, встречающий новый народ на донской земле. На заднем плане мать, кормящая грудью ребёнка, возможно, первого армянина, который родился на Дону.
- Эту картину вы писали, будучи уже известным и продаваемым художником. А с чего всё начиналось?
- Я родился в пролетарской семье, далёкой от живописи. Мать и отец работали на заводе, и ни в какие галереи мы не ходили. Конечно, профессию художника мне не прочили, хотя, как выяснилось, среди передвижников был человек по фамилии Лусегенов - возможно, мой далёкий родственник. Когда я поступил в училище им. Грекова, родители лишь усмехнулись: «Наш Ваня будет рисовать». А так ведь и вышло.
Когда первый раз поехал на академическую дачу им. Репина, мою работу «Полевой стан» практически сразу взяли на госзакупку, а меня приняли в Союз художников СССР. Тогда членство в нём открывало двери в творческое содружество: я ездил не только в знаменитые дома творчества художников, где работали лучшие мастера страны, но и на международные конкурсы. Нам помогали участвовать в выставках, открывать свои. И в те времена, чтобы пробиться, не нужно было иметь ничего, кроме таланта. А сегодня нужно уметь преподнести себя. Да и без денег никуда. Сами посудите: чтобы открыть персональную выставку, необходимо хорошо потратиться. У нас есть небольшой зал на улице Горького, но он один на 300 членов ростовской организации Союза художников. А частную галерею не каждый потянет. Я трачу на свои экспозиции огромные суммы, но они окупаются. Конечно, можно уложиться и в более скромные деньги, но даже они есть далеко не у каждого современного художника. Но всё равно сегодня творческому человеку живётся нелегко...
Прививка от зла. Вадим Силин - какими должны быть книги для подростков 
«Помогай себе сам!». Как рождались «Счастливые моменты» Любы Вахрушевой 
Разрушитель стереотипов 
«Физик и лирик». Сюжеты из жизни ростовской поэтессы 
Ростовчанин стал одним из лучших библиотекарей России