«Хуманитас Инжиниринг». Как написать главную пьесу жизни

В конце декабря пьесу молодого ростовского драматурга и сценариста Марии Зелинской представит на суд публики один из ведущих российских театров - МХТ им. А.П. Чехова.

Впрочем, эту футуристиче­скую пьесу о любви, название которой произнести непросто, - «Хуманитас Инжиниринг», признание уже нашло: она вошла в десятку лучших российских драматургических произведений года.

В последнее время Мария Зелинская всё больше погружается в мир кино: пишет сценарии как для художественных фильмов, так и для документальных лент, короткометражек, для нескольких сериалов, которые в будущем году покажут центральные телеканалы. Оказался успешным и экспериментальный документальный кинопортрет Ростова - фильм «Напротив левого берега», в котором Зелинская выступила в качестве сценариста.

«АиФ на Дону», Виктория Головко: Маша, года три назад в интервью нашей газете вы, молодой, но уже успешный автор, победительница всероссийского конкурса «Дебют», говорили: «Первой настоящей пьесы у меня ещё не было. Вот, может, лет через 20, когда стану взрослой тёткой...»

Мария Зелинская (смеётся): Что вы, её нет и поныне! Обо всём этом рано говорить. Вот сейчас, перед премьерой, жутко трушу: а не подвела ли я зрителей и театр, не много ли в пьесе монологов, не скучное ли действо?

Сомнения терзают меня очень часто. Но мой добрый учитель, драматург Владимир Левано, которого, к сожалению, уже нет в живых, говорил: «Самобичевание - неизбежная и очень нужная составляющая творческих профессий».

Невымышленные истории

- Вы не из театральной семьи. Однажды признались: мол, писать пьесы я начала потому, что влюбилась. Это так и было?

- В моей семье действительно никто не имеет отношения к театру, кино или писательству. И отчим, и мама занимались психоанализом. Впервые в театр я попала лет в 15 и буквально влюбилась в замечательного актёра ростовского театра драмы имени Горького - Артёма Шкрабака. Но нет, не по-девчачьи: меня покорили образ, душа героя, которого он играл. Он стал моей музой мужского пола.

А спустя пару лет попала на «Короля Лира» с Михаилом Бушновым в главной роли и расплакалась прямо во время спектакля. Такое впечатление, что ты был слепым и вдруг прозрел, а мир расцвёл яркими красками. Вообще я очень стеснительная. Но была настолько впечатлена, что набралась смелости и, зарёванная, подошла к завлиту: «Возьмите меня в театр на работу кем угодно! Готова мыть полы, продавать программки или билеты». Со временем меня приняли в театральную семью.

А в тот вечер, поговорив со мной и узнав, что я учусь на журфаке Ростовского госуниверситета, предложили попытаться писать о театре. Я получила возможность достаточно близко общаться с некоторыми мастерами ростовской труппы. Видела, что работа на сцене давалась им совсем нелегко. Помню, как тот же Михаил Ильич Бушнов, который стал для меня родным человеком, мог в гримёрке часами искать нужную интонацию даже для крохотной реплики своего героя. И пока не находил, очень переживал, был в плохом настроении. В жизни он немного прихрамывал: давало знать фронтовое ранение. И только на сцене хромота чудесным образом пропадала... Вообще к театру, своим ролям он относился чрезвычайно серьёзно. Выкладывался по максимуму.

Потихоньку я начала писать пьесы. В стол. Помню ли свою первую? Да, она была чудовищной. Я её уничтожила.

Но слух, что я увлеклась драматургией, пошёл. И спустя время Фёдор Наретя - актёр ростовской драмы, который как раз открывал свой театр-студию «Турандот», попросил для него пьесу. Я назвала её «Недетская история».

- Эта пьеса - о беспризорниках. Почему вы, домашняя девочка, взялись за такой сюжет?

- Думаю, чтобы писать о беспризорнике, необязательно им быть. Мне была знакома тоска по родителям. Мама была блистательным психотерапевтом, она помогла устроить жизнь, обрести счастье тысячам пациентов! Но возвращалась домой поздно. Мне её не хватало. А после я просто начала «подсматривать» за жизнью, оттого и занялась документальной драматургией, где выдумки нет или очень мало. Написала пьесу о подруге, пережившей изнасилование, о ребятах-волонтёрах, которые работают больничными клоунами, пытаясь скрасить будни тяжело больных малышей. После получилась по сути исповедь.

- ...Пьеса «Слышишь?» Она о любви женщины, умирающей от рака, и её 18-летней дочери...

- Моей мамы не стало, когда ей было только 40 с хвостиком. Той пьесой мне хотелось пусть постфактум, но извиниться перед ней за то, что, как мне кажется, сказала ей недостаточно слов любви. Я не всегда могла просто спокойно сесть рядом, взять её за руку и помочь принять то, что случится... А лично мне пьеса дала главное. Я поняла, что светлых и счастливых дней в последние месяцы маминой жизни всё же было куда больше, чем омрачённых горем из-за приближающейся смерти. В тёплые осенние дни я выносила во двор мягкое кресло. Мама сидела и дышала воздухом. С восторгом бегала вокруг наша такса.

Герой не её романа

- Маш, извините, но и пьеса «Хуманитас Инжиниринг», которую сейчас ставят во МХТе, разве она документальная? Сюжет её в том, что женщина, которой под 30, отчаялась встретить любимого человека. И несёт скопленную с огромным трудом крупную сумму в агентство, где изготавливают людей-роботов, учитывая все пожелания заказчика.

- Ну, вы уберите фразу о роботах, а всё остальное - это правда жизни. Пьеса о том, что люди порой живут в плену клише и стереотипов, бог весть почему сформулированных ожиданий. А любовь - стихия, которая накрывает, не спрашивая твоего желания.

Несколько лет назад я встретила главного мужчину своей жизни. И в ужасе от того, что могла оттолкнуть его из-за дурости, которая сидела у меня в голове. Он не подходил под большинство пунктов образа идеального му­жа, который у меня сложился! А вообще у меня своя теория любви.

- И какая?

- Мне кажется, вряд ли стоит искать любовь, с надеждой озираясь на футбольных матчах или в барах. Важно любить какое-то своё «зёрнышко» - профессию, увлечение. И если человек в этом успешен, то наполняется светом, счастьем. На такую женщину мужчины обязательно обратят свой взор. Счастье - это магнит.

Вверх по лестнице...

- Вы участница социальных проектов. Со своими коллегами в колониях Ростова, Азова и Батайска обучали заключённых писать пьесы. В Батайской колонии строгого режима поставили «Короля Лира». Учите азам драматургии ребят из детдомов, детей-инвалидов. Зачастую за всё это не получаете ни копейки...

- Не хочу, чтоб подумали, будто я возомнила себя мессией, который творит добрые дела.

Я руководствуюсь разными соображениями. Для кого-то из моих подопечных приобщение к театру - это терапия. А, может, в будущем эти уроки не пройдут для них бесследно. В той же колонии Батайска, о которой вы упомянули, после наших занятий несколько человек стали ходить в библиотеку и даже пробуют писать пьесы. Я верю, что у них получится. А я таким образом становлюсь ближе к жизни, я собираю там человеческие истории. Так что, в общем-то, просто делаю свою работу. И если это вдохновляет кого-то на творчество, если помогает найти в жизни отдушину, новый смысл или стать пусть чуточку лучше, я счастлива.

- Скоро у вас премьера во МХТе, но в последнее время вы увлечены, как я понимаю, кино и телевидением.

- Недавно с Исмаилом Сафарали мы написали сценарий фильма «Ночной прилив». Съёмки начнутся летом. Это история о том, как у девочки погибает папа-рыбак: на берегу находят его разбитую лодку. Но она не верит в его смерть. С Тиграном Агавеляном закончили сценарий драмы «Пустые дни» о священнике, сын которого убивает человека. И он чувствует, что не до­стоин больше служить Богу... А работаю сейчас над... детективом. В общем, пока всё складывается довольно успешно. А вы поплюйте, чтобы не сглазить.

Смотрите также:

• Мария Зелинская: Социальный театр - это чудовищно тяжёлая работа, которая сводит с ума →
• На дне. Как известный артист, создававший в Ростове балет, попал в ночлежку →
• Из актрис в сапожники. Марина Труфанова о сцене и жизни →