Сёстры Карамазовы. Режиссёр о частном театре, где играют одни женщины

Скажем прямо, пьесу американского драматурга Эдварда Олби «Три высокие женщины» обыватель знает мало. Но это не помешало ростов­скому режиссёру Катерине Рындиной взять её за основу своего первого спектакля на сцене театра «Человек в кубе». Премьера, которая затевалась для «своих», вдруг выстрелила и на широкую публику.

Между раками и пивом

Юлия Панфиловская, «АиФ на Дону»: Катерина, три года назад в неприметном подвальчике на Большой Садовой в Ростове-на-Дону появился ваш театр. Не страшно было открываться рядом с большими соседями – театром Горького, Музтеатром?

Катерина Рындина: Вы имеете в виду конкуренцию? Не страшно. Настолько разный формат, что мы не мешаем друг другу, более того, работаем в параллельных мирах. У нас же камерный театр, можно даже сказать, театральная лаборатория. Маленькая труппа, зал всего на шестьдесят человек, зритель максимально вовлечён в процесс...

К нам недавно пришла актриса, которая много лет проработала на большой сцене, так она призналась, что многому ей пришлось учиться с нуля. Раньше она играла, особо не задумываясь о публике, та была отделена полосой света, расстоянием, высотой, а у нас до зрителя можно дотянуться рукой, каждое движение под прицелом чужих глаз. Совсем другая история.

Вообще, в Ростове частных театров раз-два и обчёлся. Один рассчитан на детей, другой - документальная современная  драма. Если кто и составляет нам конкуренцию, то это Левбердон (неофициальное название частей Кировского и Ленинского районов Ростова-на-Дону, зона отдыха со спортивными и развлекательными центрами – ред.). К сожалению, многие ростовчане между премьерой и раками с пивом выбирают второе.

- Что не помешало вам открыть собственный театр...

- «Человек в кубе» не мог не появиться. Вообще он родился ещё в 2005 году. Сначала это была просто студия. Мы поставили спектакль «Девочки» по мотивам Тэффи и Улицкой и тогда уже выкристаллизовалась труппа, в которой было всего три человека. Так появился проект «Карамазовы project».

Мы ставили, в основном, музыкальные спектакли с авторскими стихами и песнями. Выступали в клубах, в молодёжном театре и в «Макаронке» (арт-центр - ред.), но очень много сил уходило на то, чтобы освоить чужое пространство, возить туда-сюда костюмы, декорации. Нужна была своя территория, такое место силы. Ведь сами стены тоже создают действо, особенно в нашем случае.

И этот подвал нам сразу приглянулся, такая подземная станция метро, откуда можно отправиться в путешествие по закоулкам души. Хотя финансово мы его не тянули. Ростов - один из самых дорогих городов России, и частным инициативам здесь выживать очень трудно. Конечно, технически здесь ничего не было. Кроме энергетики.

Наверное, благодаря ей и пришла помощь от самых разных людей. Мы бросили клич в соцсетях, и я помню, как кто-то приносил банку краски, кто-то переводил сто, двести рублей, одна женщина купила нам два фонаря. Отзывались и бизнесмены средней руки. Холл, например, украсила известная в Ростове художница Анна Тарасенко. Это было удивительно. А что касается публики... Думающие люди есть всегда и везде, просто их сейчас как-то совсем немного. Причём, такая ситуация наблюдается не только у нас, об этой проблеме говорят даже питерские коллеги.

Голос поэта

- При этом первым спектаклем на вашей сцене стала пьеса Олби «Три высокие женщины», образец бенефисного абсурда, которая всё-таки для подготовленного, продвинутого зрителя.

- Всё-таки наш театр - это такая личная история, это не бизнес-проект, который рассчитан на получение прибыли. Может, с точки зрения коммерческого шага или какого-то рекламного хода, это была не самая лучшая идея, но поставить что-то проходное у меня просто не получится. Люди творческие поймут: выбор того или иного произведения не всегда зависит напрямую от творца. Просто приходит момент, когда необходимо браться за то или иное произведение, оно как будто само просится наружу.

История про трёх женщин, вернее про одну женщину, но в разных возрастных ипостасях: молодость, зрелость и старость, рассказывает о быстро пролетевшей жизни. В ней, казалось, было всё, и деньги, и почёт, и удовольствия. Но перед лицом смерти это оказалось таким пустым и неважным. Зачем вообще жить, ради чего?

К сожалению, многие между театральной премьерой и раками с пивом выбирают второе.

Удивительно, но, несмотря на то, что пьеса философская, не развлекательная, а рекламы никакой не было, на неё хорошо ходили. Сработало сарафанное радио. В основном, конечно, это были женщины за сорок, которые потом приводили подруг, дочерей. Возможно, в нашем случае, когда рассчитывать особо не на кого, остаётся ориентироваться только на собственный вкус, на собственное чутьё.

- А вы бы хотели на кого-то рассчитывать? Вам вообще нужна помощь, скажем, от государства?

- Помните, как у Булгакова: «никогда и ничего не просите, в особенности у тех, кто сильнее вас»?

Пытаюсь искать ребят-актёров, регулярно звоню в училище искусств, но как-то пока не складывается, никто не хочет служить театру.

- «Сами предложат и сами всё дадут»?

- Да, но и в этом случае не берите. Вообще, я верю в то, что мы существуем не сами по себе, и если обращаться к кому-то, то туда (показывает наверх). Люди же и идут в театр за определённой энергетикой. Не все это осознают, не все её получают в силу разных обстоятельств, но когда это происходит – обмен энергиями, включение в поток, это потрясающе.

Я верю, что существует что-то невидимое, неуловимое, и при этом такое настоящее. Вернее, даже знаю. Вижу это на репетициях и в зале. Вот сейчас, например, у нас идёт ахматовская «Поэма без героя». Настолько многослойное произведение! И хотя оно было написано ещё в сороковом году, очень много параллелей с нынешним временем, та же тревожность в воздухе, ощущение чего-то непоправимого. Страшно, что за частные грехи придётся расплачиваться всем.

Срывая маски

- Страшно ещё вот что. В сороковые годы поэта хотя бы слушали и слышали, а сегодня его голос тонет в общем шуме. Многие просто от этого отмахиваются. Но и поэту нужен кусок хлеба. В любом случае театр требует средств и немаленьких. Труппа, реквизиты, аренда. Как вы выкручиваетесь?

- Все эти годы, ещё до появления «Человека в кубе», работала школа актёрского мастерства. Опять же не могу назвать её только способом зарабатывания денег, объективно она лучшая в городе. Приходят люди разных профессий и возрастов, кто-то хочет победить страх публики, примерить лицедейскую маску. А мы, наоборот, срываем всё лишнее, то, что мешает жить, двигаться, говорить, петь, думать и быть уверенным.

Ведь что происходит, когда человек взрослеет? Как корабль обрастает маленькими ракушками, так и он незаметно обрастает разными установками. И когда ракушек становится очень много даже большое судно не может больше плыть, слишком тяжело.

Также мы привозим в Ростов-на-Дону ведущих преподавателей по актерскому мастерству, хореографии и другим дисциплинам, близким к театру.

Например, скоро к нам в очередной раз приедет Александр Дзюба – ведущий актёр театра Романа Виктюка, создатель Школы профессионального актёрского тренинга. Он, конечно, рвёт все шаблоны. У всей этой деятельности есть ещё один бонус. Самые стойкие хотят и дальше оставаться с нами, остаются в театре, труппа потихоньку растёт.

- Интересно, почему это одни девушки?

- Об этом меня спрашивают все, кому не лень. Сама не знаю, почему так сложилось. Пытаюсь искать ребят-актёров, регулярно звоню в училище искусств, но как-то пока не складывается, никто не хочет служить театру. Вот и получается женская у нас компания, при этом среди зрителей немало мужчин.

Хотя на самом деле всё это не важно, когда дело касается искусства. Например, сейчас идёт спектакль «Гоголь». И публика, окунаясь в гениальный мир болезненного человека, который не смог справиться со своим даром, который оказался им одержим и уничтожен, забывает, что играет-то его девушка. Пути творчества неисповедимы.

Смотрите также:

• Маэстро Клиничев: "Моя музыка началась с трофейного аккордеона" →
• Человек за ширмой. Когда игра в куклы становится делом жизни →
• Владислав Ветров: «Моих персонажей роднит смена убеждений» →