Василия Воронова на Дону называют биографом Шолохова. Он, и верно, был дружен с гением и написал о его жизни и творчестве серию книг. Самая популярная – «Юность Шолохова» издавалась шесть раз общим тиражом более одного миллиона экземпляров и была переведена на несколько языков. Но помимо этого Василий Афанасьевич блестящий прозаик.
«До двухтысячного года у меня была традиционная проза – классическая, ясная, реалистическая. В 90-х, когда всё перевернулось, я тяжело переживал крушение Союза. Старался писать, но писал мучительно, не мог уже так, как раньше. Пришли другие времена. Началась ломка: сколько постреляли председателей колхозов! В советское время рассчитывались через банки, а тут урожай покупали на месте, привозили мешки денег. Они хранились у председателей дома, и вот несколько семей убили и сожгли. Я был на месте как журналист, всё видел. И мучительно это переживал. Думал, что больше нельзя писать так, как раньше, надо по-другому. И вдруг пришло озарение, оттуда. Я начал писать «Загряжский субъект», – вспоминает Василий Афанасьевич.
Этот роман, в котором автор по-гоголевски рассказывает о героях нового времени, собрал множество лестных рецензий. И дал не только автору, но и читателю надежду на то, что и в 60 лет жизнь может получить новый счастливый поворот.
Rostov.aif.ru побывал в гостях у писателя в станице Старочеркасской.
О встречах с Шолоховым
– Василий Афанасьевич, в интернете можно скачать ваши последние книги, книги о Шолохове. А вот первый сборник «Телеграмма» уже библиографическая редкость. Как он родился?
– Благодаря первому напечатанному рассказу. Писать я начал рано, ещё до армии. После службы заочно окончил литинститут им. Горького. В 1974 году в журнале «Дон» опубликовали мой первый рассказ «На практике». На него откликнулся «Новый мир», известный критик Леопольд Антопольский. Он написал рецензию раза в четыре длиннее, чем мой рассказ. Заключение было такое: финал я сделал искусственным. А у меня там на уборке загорелся хлеб, подросток спасал урожай и погиб. Писал я на своём опыте – сам работал помощником комбайнёра и вполне допускал такую ситуацию. Но если по-советски смотреть, герой, который спасает хлеб, никак не может погибнуть. И меня перед выпуском первой книжки после такой рецензии финал заставили переписать.
– Вы расстроились?
– Конечно, расстроился! Но Ненахов, завотделом прозы журнала «Дон», сказал: у нас ростовские авторы годами ждут хоть какой-то рецензии из Москвы. А ты, зелёный пришёл, и сразу откликнулись – да ещё и «Новый мир»! Радуйся! Я тогда мало что понимал о том, как всё устроено в мире...
– Но вас же отметили не только критики, но и пригласил в гости сам Шолохов. Как это случилось?
– Первая наша встреча состоялась в 1980 году. Я работал уже в «Росиздате» и, перечитывая в очередной раз «Тихий Дон», написал очерк «В строке и в сердце». Послал его писателю Анатолию Калинину. Он тут же переслал этот материал Анатолию Софронову (главный редактор журнала «Огонёк» в те годы – прим. ред.). Очерк опубликовали, его прочитал Шолохов. И пригласил меня к себе. Дело было в конце января.
Приехали в Вёшенскую вечером, а встречу Шолохов назначил мне на 10 часов утра следующего дня. И тут я понял, что приехал по-пижонски, в кожаном пиджаке и джинсах. Что подумает обо мне Михаил Александрович? Я пошёл к собкору «Молота» Волкову: одолжи мне приличные штаны и пиджак. Начали мерить, а он ростом ниже меня – всё коротко. И тут жена вспомнила, что есть у них великоватые новые брюки. Они, вроде, подошли, а вот в пиджаке я пошёл своём, пижонском.
– Как вас принял Михаил Александрович?
– Он был после инсульта, медсестра находилась рядом и не разрешала сильно засиживаться, но вместо отведённых 20 минут, мы проговорили полтора часа. Михаил Александрович расспрашивал обо мне очень подробно. Я сказал, что живу и работаю в Кашарах. Он говорит: «От Кашар не отрывайся, корни рвать нельзя!» А когда я рассказал, что работаю в газете, добавил: «И в газете не засиживайся – она даёт взлёт, но портит язык». «Что пишешь?» – «Рассказы пишу, повесть замыслил, но работать надо». Он засмеялся: «Ты как Канивец (герой соцтруда, хлебороб из Азова). К нему приезжает делегация за опытом, а он говорит: «Який опыт, хлопцы? Робыть надо!»
У нас было восемь встреч, которые и переросли в очерки и книги о жизни Шолохова. О себе он много рассказывал. Если я долго не появлялся, Михаил Александрович мог сам позвонить. Он же дал мне рекомендацию в Союз писателей: я не просил, но, конечно, был благодарен.
О «материнской памяти»
– В 90-е модно было сомневаться в том, что «Тихий Дон» написал Шолохов...
– Почему в 90-е? Эти разговоры начались сразу, после выхода первой книги. Была комиссия ЦК, «Правды», было поручено изучить этот вопрос Фадееву, Серафимовичу. И заключение комиссии, что всё это клевета, было опубликовано в «Правде».
Когда в Париже вышла книжка с предисловием Солженицына «Стремя Тихого Дона», очередная клеветническая, Калинин в ответ написал очерк «Время «Тихого Дона»». И когда он был у Шолохова, тот, глядя в окно, спросил: «Что этому чудаку (Солженицыну – прим. ред.) надо?» – «Зависть, Михаил Александрович». Это была незаживающая рана, и преследовали все эти разговоры его до самой смерти, да и сейчас уже есть целый пласт литературы об этом, хотя доказательств никаких. Не надо быть литературоведом – прочитайте «Донские рассказы», «Поднятую целину», видно, что автор у этих произведений один. А то, что он написал такой роман в 22 года, так это гений.
– И там же удивительные описания родной шолоховской земли, хотя Гражданская война – времена были страшные. Сейчас, в похожей ситуации, часто можно услышать, что родина – это не территория, а место, где тебе удобно. Что для вас родина?
– У меня есть рассказ «Вольный Тит» – о коте Сталина, который после смерти хозяина побежал из Москвы на Дон. Он не знал дороги, но шёл «материнской памятью» – просто знал, куда надо идти. Вот родина – это и есть «материнская память». Пуповина, которая нас держит. Для меня это мама. Мои близкие. Мои места. Мои воспоминания. Я весь состою из этого.
Когда мы с Калининым выходили на берег Дона на прогулку, он часто останавливался и говорил: «Красота невыразимая! Всё из чистого золота – наш Дон, наши люди!» Я тоже вижу это золото. И у меня в книжках, притом, что последние сатирические, нет отрицательных героев. Потому что я понимаю этих людей, я среди них вырос.
Об очаровании человека
– Василий Афанасьевич, звонят колокола. Вы человек верующий. Когда сильнее всего стали чувствовать руку Господа, которая вас ведёт?
– В последние годы. Многое в жизни бывало на волоске, на грани. Несколько раз я должен был погибнуть. В детстве тонул в копанке (земляной колодец – прим. авт.) – соседка оглянулась, увидела, что я пропал из виду, и успела добежать. Как-то корова бодливая сорвалась с цепи – я летел, аж пятки сверкали, споткнулся, упал, думал – всё! Но и корова тоже упала. Потом наш деревенский дурачок богатырского роста Коля Попух разозлился, когда взрослые его дразнили, ухватил каменюку и бросил мне в голову, камень мимо уха просвистел. Коля за мной побежал и почти догнал – и вдруг припадок эпилептический его накрыл. Я снова остался жив... В общественный колодец зимой на салазках влетел – еле вытащили старшие ребята из ледяной воды.
...Можно выстроить целую цепочку из таких воспоминаний. Но в последние годы я почувствовал озарение – пришёл новый стиль и жизнь стала совсем другой, хотя трудностей в ней немало. У меня болеет жена, я за ней ухаживаю, не выездной. А для меня это тяжело: я же вырос на земле, привык видеть пробуждение природы весной, рассветы, закаты. Хорошо, что из городской квартиры мы перед пенсией перебрались сюда. Здесь я написал главные свои вещи. И дышится здесь совсем по-другому.
– Василий Афанасьевич, 75 лет – красивый возраст. Что главное вы поняли за эти годы?
– Что высшая ценность на земле – человек. Нет ничего интереснее и важнее человека и общения человеческого... Через пару дней ко мне на день рождения приедут кашарцы, четыре председателя колхоза, моя молодость. Посидим здесь, в этой беседке, которую я сам смастерил, выпьем, поговорим. Я жду этого, друзья и родные – моя поддержка. И это общение ни за какие деньги не купишь и ничем не заменишь. Но это я понял не за всю жизнь. Всегда знал. Просто с годами такие вещи чувствуются острее.
Досье
Василий Воронов родился 22 апреля 1948 года. Русский, советский писатель и журналист, главный редактор журнала «Дон» (1986–1992 гг.), председатель правления Ростовского областного отделения Союза писателей России (2006 – 2011 гг.), секретарь правления Союза писателей России, биограф М. А. Шолохова. Автор больше 20 книг.
Актуальные новости Ростова и области можно читать в нашем Telegram-канале и на странице ВКонтакте.