Война и мир сержанта Бодрова. Как возвращались домой солдаты-афганцы

15 февраля 1989 года с территории Афганистана вышли последние войска СССР. Для советского народа эта война длилась десять лет, для жителя Белой Калитвы Виктора Бодрова – полтора года: он получил тяжёлое ранение и вернулся с войны инвалидом. Но каким-то чудом избежал афганского синдрома, и вся его последующая жизнь, в которой он педагог, альпинист и авторитет для мальчишек, тому подтверждение. Перед Днём воина-интернационалиста наш корреспондент встретилась с героем.

Деревенским было легче

Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Виктор Иванович, я читала, что в 1979 году солдаты даже не знали, что едут в Афганистан, и писать родным оттуда поначалу было запрещено. Как было у вас?

Виктор Бодров: У нас было так. Апрель, 1984 год. Ж/д станция Батайск. Все понимали, что наша 280-я команда идёт за границу. Но куда, не знали: товарищ поехал в Германию, а я в Афганистан. Часа три мы стояли под дождём, шинельки насквозь мокрые, ждали какого-то генерала. Он приехал, сказал слова напутствия. Дальше – плацкарт, третья полка, жара.

Никакого страха не было: мы ехали в учебку привыкать к новой жизни. Сейчас молодые не знают, как это, когда тебя лишили сна, сладкого, напрягают по полной, но самое тяжёлое – это политинформация в Ленинской комнате, где надо не спать. Через два месяца такой подготовки прилетели в Кабул. После распределения попал в 66-ю отдельную мотострелковую бригаду, в ДШБ (десантно-штурмовой батальон). И опять двухнедельный курс молодого бойца, но уже по делу, на местности. Причём в расположении части уже было достаточно комфортно: жили в палатках, с буржуйками. Ребята старшего призыва посадили берёзки. При нас они были ещё маленькие, но всё равно – напоминание о доме.

– В фильме «9 рота» всё это очень ярко показано: и учёба, и война. В жизни так и было?

– Премьера этого фильма у нас проходила при полном зале, ведь из Белокалитвинского района принимали участие в афганских событиях более трёхсот ребят, конечно, у каждого семья, родственники, получается, что это касалось очень многих. И после сеанса люди подходили и спрашивали: это правда? Я отвечал: у каждого солдата было несколько подобных эпизодов. Просто для динамики фильма их соединили, а по сути всё так. Я служил в десантно-штурмовом батальоне, 1-я рота, 1-й взвод, туда отбирали рослых ребят. И не делили по национальностям: были и казахи, и армяне, и русские. Лучше всего адаптировались парни из деревень, они были готовы к тяжёлому труду, уходу за собой в сложных условиях. Городским, особенно из семей, где мамка не спускала сына с рук, было очень тяжело. Помню, парень из Питера пришёл, совершенно неприспособленный к жизни. Из-за этого ему попадало, а я его немножко защищал, старался поддержать. В конце концов, когда я получил ранение, он тащил меня на себе. А было страшно: ты сидишь за камнем, обстреливают пятачок, надо дойти до раненого товарища, вытащить его. Но он смог.

Маресьев из 1-й роты

– У вас теперь два дня рож­дения?

– Да, первый 4 марта, а второй – 19 ноября, в День артиллерии. Когда дочки росли, спрашивали: пап, а у всех мужчин два дня рождения? (смеётся) Но я бы не о себе хотел рассказать, а о моём командире – ротном. Мы в одном бою получили ранения. И как я сегодня понимаю, он меня спас. Мы несколько дней ходили по горам, потом сидели на импровизированном аэродроме: оттуда нас поднимали «вертушки». Первая партия ушла. Начался обстрел. И ротный говорит мне, я тогда был заместителем командира взвода, бери половину отделения и – в другую «вертушку». Я забрал людей и улетел, а он остался ждать другой борт – при десантировании у них двоих парней убило, ему перебили ноги. Он умудрился закрыть дверь, дать команду не висеть под обстрелом и тем самым спас и их.

После того боя мы потерялись.

Я ночь провалялся в импровизированном госпитале в горах – тоже получил ранение в ноги. А утром меня на «вертушке» отправили в Джелалабад. Спасибо хирургам, они там были от бога, ноги мои спасли. И в Кабул меня отправили, в госпиталь. Я ж молодой, вспыльчивый, а атмосфера там тяжёлая, кто-то стонет, кто-то плачет. Я возмущался по поводу лечения, и вдруг каталку мимо везут. А оттуда мне: «Витя, остынь, всё у тебя хорошо». Я смотрю – на каталке ротный наш. А он красавец, кубанский казак, такие штуки делал на турнике – загляденье. Так вот, ротный, только вместо ног у него простынка, а в руке резиновый эспандер – он его жмёт. Я на свои ноги в бинтах посмотрел – и стало стыдно. И до сих пор, когда мне бывает плохо или кто-то жалуется на что-то, вспоминаю тот случай.

Жизнь нас после госпиталя развела, но когда появились соцсети, я через знакомых нашёл телефон ротного. Звоню, сердце стучит так, что в трубке слышно: «Товарищ старший лейтенант, бойца Бодрова помните?»

Пауза. «А! Ты, Витя? Подожди, я за рулём, сейчас остановлюсь». И у меня мысль: ротный за рулём, а ног нет, значит, наш парень. Мы поговорили, а потом я собрался к нему в гости в Подольск. Там рядом ещё один наш боец и комбат живут, мы встретились, и – вот это был вечер! Ротный рассказал, что после госпиталя отказался от инвалидности, потому что в советское время инвалиду не разрешалось работать. Женился, воспитал сына, он офицер. А сам руководитель в коммунальной структуре.

В жизни нужна цель

– Вы, я знаю, много общаетесь с молодыми людьми, водите их в горы, учите карате, встречи организовываете. Рассказываете об Афгане?

– Конечно, и всегда говорю: не дай бог вам это пройти. Ведь многие ломались: были подрывы и самострелы, не каждая психика готова такое пережить. Но я благодарен судьбе за опыт. И теперь вижу нашей общей задачей сделать так, чтобы ничего подобного не повторилось. В Белой Калитве очень сильный Союз ветеранов Афганистана – настоящее боевое братство. Помню, что в нулевых, когда из Чечни возвращались ребята, кричали: мы там кровь проливали, где помощь от государства? Но мы всё это уже прошли и знаем одно: надо, как Мюнхгаузен, самому брать себя за волосы и тащить из болота.

И мы помогаем матерям, у которых погибли сыновья, инвалидам-афганцам решать проблемы: уголь, связь, дрова, санатории, лекарства – это наши вопросы. Раньше мы часто собирались, занимались спортом, проводили вечера бардовской песни. В этом году из-за пандемии всё перешло в он-лайн, это не то, конечно. Но мы открыли в образовательных учебных учреждениях более 20 стендов с погибшими пацанами в Белокалитвинском районе, совместно с регионом, муниципалитетом сделали Афганский парк, были споры, что тема грустная, не пойдёт. Но это наша память, и парк получился достойный, рядом садик имени героя-афганца Александра Лащука. Он погиб, а мама его долгое время была нашим «бригадиром». Ведь были такие моменты, когда на нас смотрели и говорили: «А что ты улыбаешься? Ты живой, а моего нет». Это очень больно. Но Людмила Ивановна Лащук сумела переломить это отношение – она собрала всех нас, поддерживала. И со временем чужие родители уже воспринимали нас как своих.

– Виктор Иванович, на вас нет тяжёлой печати войны. Как вам это удалось?

– За полгода в госпитале я прочитал половину местной библиотеки. И там мне попалась книга с воспоминаниями и впечатлениями американского солдата, который прошёл Вьетнам. Да, у них был лучше быт и больше помощи после возвращения, но всё остальное также – боль, чувства, эмоции. Эта книга мне очень помогла посмотреть на мир по-другому. К тому же, я по жизни оптимист, а в горах понял, зачем мы живём. Иногда задаю этот вопрос студентам: зачем ты здесь, на этой земле? И чем ты отличаешься от тигра? Так же, как он, ешь, спишь, мурлыкаешь, воспроизводишь. Зачем? Деньги не могут быть целью, они средство. А на самом деле, всё просто: в христианстве это звучит так – мы готовим душу к вечной жизни. И должны сделать её богаче, а богатеет она через любовь и добро. Например, сапожник кому-то бесплатно починил сапоги, продавщица улыбнулась вам утром, водитель пропустил вас – это добро идёт в копилку и меняет мир. А ещё человек должен заниматься тем, для чего он рождён. После Афгана я работал электрогазосварщиком, потом поступил в РИСХМ, играл в КВН, работал в НИИ радио­связи, и всё было очень хорошо, но пришли 90-е – моей страны не стало. Пришлось вернуться в Белую Калитву, и тут я снова нашёл своё: стал преподавать, всю жизнь занимаюсь альпинизмом, карате-кёкусинкай с ребятами. Я на своём месте. Хотя, конечно, хочется большего, есть и мысли, и планы. А без этого нельзя, потому что жизнь одна и она бесценна.