С надеждой из концлагеря. Планида Планидина – от узника до художника

9 февраля знаменитому донскому художнику, писателю, педагогу-новатору, бывшему узнику концлагерей и ветерану Великой Отечественной войны Юрию Васильевичу Планидину исполняется 92 года. 

В 91 год Юрий Васильевич ещё мог проводить в своём выставочном павильоне экскурсии и подолгу рассказывал о своих картинах, львиная доля которых посвящена войне. Но в конце 2021 года Планидин заболел ковидом, к счастью, выкарабкался и даже начал принимать гостей, но болезнь отняла у него много сил.  

Поэтому разговор у нас случился не длинный и шёл, в основном, о периоде жизни в немецких лагерях. Что-то я уже знала из Сети, а что-то Юрий Васильевич рассказал впервые. Вот на том, что он раньше никому не рассказывал, и остановимся.

Из школы на Соборном – на рынок рабов

Но сначала небольшая справка. Юрий Планидин, потомок древнего казачьего рода (предки его были одними из основателей Аксая), родился в Ростове-на-Дону. В самом центре, на улице Почтовой, 86. Ходил в школу на Соборном, где учился Солженицын. Окончил три класса, и пришла война. В его дом попала бомба, старший брат погиб на фронте, а Юру вместе с другими детьми в 1942 году угнали в Германию. Три года он пробыл в концлагерях. Но по сравнению с теми детьми, которых угнали в «медицинские» лагеря, ему с другом Васей повезло. На рынке рабов во время торгов Юра быстро набросал угольком на своей табличке репродукцию картины Шишкина «Утро в сосновом лесу» - и этим понравился местному маляру, он его выкупил. Юра и Вася красили фасады и занимались отделочными работами в городе Пирна под Дрезденом.

В феврале 1945 года в город пришли наши войска. Детей освободили, а Юру зачислили в часть, которая вела бои на Эльбе. После войны он вернулся домой, за год окончил школу и поступил в Ростовское художественное училище. Но учиться там не смог - его отчислили как бывшего пленного. Юра скрыл своё прошлое и поступил в архитектурно-строительный техникум, отслужил в Батайском лётном училище, окончил заочно Московский университет искусств и 65 лет проработал учителем рисования. Создал методику панорамного обучения изобразительного искусства. И очень много сделал для родного края – Аксайского района и своего посёлка Рассвет.

9 февраля в честь дня рождения Юрия Планидина в станице Старочеркасской открылась его персональная выставка. Некоторые работы автор писал ещё в Германии в 1945 году угольком.

На войне не до праздников

Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Юрий Васильевич,  когда началась война, вам было 11 лет. На войне не до праздников, но вдруг всё-таки чем-то вам запомнились дни рождения?

Юрий Планидин: В детстве у меня не было дней рождения, в семье мы их не отмечали. А в лагере даже фамилий не было. У нас был паренёк, мой друг, маляр. Мы звали его Ким. Думали, имя. А это кличка была. Когда нас освободили и мы разъехались, я запомнил, что он вышел в Минске. В годах 70-80-х начал его искать по имени Ким. И не находил. Следопыты помогли, нашли - другое у него было имя. Он прислал мне письмо, но почерк был очень плохой, всё непонятно. Наверное, он тогда уже тяжело болел... А день рождения самый хороший мой был в 80 лет - у нас тут стоял большой стол и было много-много гостей.

– Юрий Васильевич, среди репродукций, которые вы мне показали, есть картина «В День Победы». Вы сами этот день помните?

– Конечно. Я тогда уже был в полку. И капитан Абакумов послал меня найти вина, чтобы с отрядом выпить в честь Дня Победы. Я вспомнил, что видел бутылки в подвале одного нациста. Хозяин дома оттуда уже сбежал. Я принёс несколько бутылок: они были старые, все в паутине. «Не пропали ли?» - «Ничего, давай!» Они открыли, выпили, а через час все были пьяные. Оказалось, это было столетнее вино. Очень крепкое. Так и отметили они День Победы. Это хорошая история. Но была и плохая, страшная. Я вам её не расскажу.

– Почему?

Юрий Васильевич замолчал, в глазах собрались слёзы. Жена погладила его по колену и шепнула: «Это про того офицера, как он над вами издевался?» Юрий Васильевич кивнул и начал рассказывать.

– После освобождения Дрездена детей из лагеря перевели в дом какого-то нациста. Я тогда был уже с отрядом капитана Абакумова (Юрий Васильевич был сыном полка - прим. авт.). Когда принёс солдатам вина, мой командир сказал: «Мы будем отмечать, а ты беги к ребятам». Я прибежал, нашёл детей на втором этаже. Большой зал. Все ребята стояли лицом к стене, руки назад. Посередине зала за столом сидел лейтенант. С пистолетом. А я в форме ходил уже, он вылупился на меня и говорит: «Ты тоже оттуда?» (имеется в виду из пленных - прим. авт.) - «Да». И он поставил меня к стене у окна. Допрашивал каждого пацана. У нас были парнишки из Минска, их отец был лётчиком, Герой Советского Союза, они гордились этим: «Дяденька, у нас папа герой!» А он их матом, и пистолет в затылок... Бил. Так сильно, как он, бил меня только хозяин (когда Юрий был рабом - прим. авт.). Когда он допрашивал других, я в окно вылез, по трубе спустился вниз и прибежал в наш отряд. Кричу: «Он убьёт ребят!» - «Кто убьёт?» - «Лейтенант на допросе!» Командир послал несколько солдат со мной.

Мы зашли, а там... Там страшно было. Некоторые ребята уже избитые лежали на полу. Лейтенант бросился на меня и начал бить сапогами. Вот шрам на носу видите? Это он! Солдатики схватили его, прибежал капитан: «Что ты делаешь? Они же наши!» - «Я миссию свою выполняю. Они пленные!»

Дальше Юрий Васильевич договорить не смог, тёр свой нос, на котором, действительно, видно шрам, и вскоре переключился на историю о своих легендарных предках-казаках.

Дева Мария и Мона Лиза

Во время пересказа биографии Юрий Васильевич несколько раз упомянул, что готов поклясться, перекреститься, что не врёт. Сейчас многие переписывают историю в нужную сторону, а он говорит, как было, как помнит.

А особенно хорошо помнит, как 13 февраля 1945 года американцы бомбили Дрезден. Юра и друг его Вася уже работали на маляра - в тот день хозяин послал их на товарную станцию разгружать краску. Они так уставали, что ночью падали без сил. А тут разбудила сирена и началась бомбёжка, которой он не видел никогда, некуда было убежать и спрятаться, оседали древние здания, памятники архитектуры превращались руины, хороня под своими обломками тысячи людей. Юра получил ранение (за войну их было немало), но от страха не замечал боли - лишь бы убежать. И они с другом чудом выбрались из города.  

Полустертое имя на черной плите. Кто в Ростове ухаживает за памятниками Подробнее

По разным оценкам, с 13 по 15 февраля 1945 года во время бомбардировок Дрездена погибли  от 25 до 200 тысяч человек. Юрий Планидин называет цифру 172 тысячи. Все послевоенные годы он посвятил изучению истории войны и был активным членом Ростовской ассоциации антифашистского сопротивления. Одни из главных воспоминаний, которые отразились в его работах, та самая кровавая бомбёжка Дрездена. В картинах Планидина очень много красного, тёмно-красного, венозного, и, если смотреть на них со стороны, кажется, что все они написаны кровью.

– Юрий Васильевич, вы несколько раз перекрестились за наш разговор. На войне вам вера помогала?

– Я уверен, что Божья Мать меня всё время спасала. Хотя я не знал, кто такая Божья Мать. Сейчас расскажу. Начало войны. Мы в Ростове. Дом наш разрушен, мать послала меня к тётке рассказать, что всё сгорело. Я бегу и прижимаю к себе кутёнка. На Будённовском и Пушкинской (она была изрыта вся, в трещинах) был большой дом. Там в будке сидел красноармеец, который крикнул: «Пацан, уходи, тебя сейчас убьют!» Я забежал в подвал, и началась бомбёжка: пошла взрывная волна и меня понесло куда-то вниз. Я очнулся в глубине подвала. Там лампа керосиновая горела. Старик сидел. Лепил что-то из глины.

А я смотрел, потом он предложил и мне полепить. Часа два, пока шла бомбёжка, мы так и лепили. Я делал то, что само лепилось. Старик потом смотрит и спрашивает: «А что это у тебя вышло?» - «Да не знаю: мама и ребёнок» - «А похожа на Божью Матерь» - «А кто это?» – «А ты не знаешь? И Мону Лизу не знаешь? Но ничего. Узнаешь ещё. Получилось у тебя хорошо, может, будешь скульптором».

Мы выбрались из подвала на Пушкинскую. Там стёкла, убитые лежат. Страшно. Старик увидел у дома свою дочь. Убитую.

Я сорвался и побежал к своим. Бежал и думал: кто такая эта святая Мария? и кто такая Мона Лиза? Узнал потом уже взрослым. И они со мной всю жизнь. Искусство спасёт мир. И вера нас всех спасает. Хотя в церковь я не хожу - батюшка ругается, но мне обычно некогда (смеётся).

– Юрий Васильевич, какие годы для вас были самые лучшие?

– Когда в школе работал и много писал. Семидесятые, восьмидесятые, до девяностых. Я никогда не хотел быть начальником, не признаю никаких союзов. Для меня главное - искусство. Самый лучший праздник - День Победы. Самая любимая песня – «День Победы». У меня в павильоне музей, посвящённый Победе, там все картины о войне. У каждой работы есть история, сюжетов очень много. Но мы уходим, и они уходят вместе с нами. Я потому и иду на встречи с журналистами, чтобы вы больше писали о войне, писали правду. И мои картины тоже о правде войны - нельзя допустить, чтобы это повторилось.