Примерное время чтения: 10 минут
2747

Спас от НАТО и БЛАТа. Отставной военный создал музей списанных самолетов

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 4. "АиФ на Дону" 24/01/2018 Сюжет Необычные хобби дончан
Станислав Падалка / Из личного архива

Единственный на юге России авиамузей его создатель и хранитель, 68-летний Владимир Стоянов, содержит почти в одиночку. Если власти и общество не обратят внимание на положение уникальной экспозиции, она может исчезнуть.

Досье
Владимир Стоянов родился в 1949 году. В 1973-м окончил Харьковский авиационный институт, по специальности «инженер-механик по самолётостроению». Инженер по самолёту и двигателю 963-го Краснознамённого учебного авиаполка Ейского высшего военного авиационного училища лётчиков (ЕВВАУЛ), в 1963 - 1989 гг. базировавшегося в Таганроге. Подполковник-инженер в отставке. Основатель и хранитель музея авиационной техники.

Гордость за прошлое, вера в будущее

Станислав Падалка: Владимир Ильич, в вашем музее собраны самолёты, вертолёты, авиадвигатели, катапульты и другие раритеты. Хранить всё это в надлежащем виде, наверное, нелегко. А зачем вам это? В чём цель вашей работы?

Владимир Стоянов: За 25 лет службы в ВВС я понял - наше авиационное наследие - это не только техника, это немалый пласт культуры. Ведь, помимо прикладного результата, любая модель, любой тип самолёта - это зримое выражение того потенциала, что раскрывал в себе человек при их создании. Знакомиться с авиационным наследием полезно. Но для нас с вами, преемников великой самолётостроительной державы СССР, это, по-моему, ещё и необходимо. Ведь уникальные достижения отечественной авиации - это кладезь. Из которого можно черпать как гордость за прошлое, так и веру в будущее. Но востребован ли у нас этот кладезь сегодня? Пока мало. В США авиационных музеев - 322. в Европе - 173, в Азии - 25, в России - 11, в том числе наш музей. Можно сказать, что Запад богаче. Но даже не в самой сытой Африке авиационных музеев около 20.

- Статистика, прямо сказать, впечатляющая.

- Я думаю, будущее у нашего дела есть. Ведь Россия, возрождаясь после крупных передряг, не раз по зёрнам возвращала свои достижения. Может, после 90-х зерно авиационных музеев просто не успели ещё подобрать?

- Ваш музей увековечивает историю авиации в целом или какую-то конкретную её область: военную, гражданскую?

- Главным образом в музее мы старались сохранить память о 963-м Краснознамённом учебном авиаполке, базировавшемся в 1963-1989 годах в Таганроге, прямо здесь, на месте нынешнего музея. Когда-то этот полк был гордостью города. Лётную подготовку курсанты получали здесь на боевых машинах, к 19-20 годам уже управляя самолётами, летающими в два раза быстрее скорости звука. В 1968-м за отличные успехи в боевой подготовке 963-й стал первым учебным полком ВВС, награждённым орденом Красного Знамени. Героев СССР и России среди его выпускников - 24. А лётчиков-космонавтов Геннадия Падалка, Юрия Онуфриенко и дважды Героя СССР Владимира Джанибекова, равно как и авторов фигур высшего пилотажа - «кобры» - Виктора Пугачёва, и «колокола» - Анатолия Квочура - и сегодня знает не только наша страна.

За державу обидно!

- Музей можно назвать полковым?

- Отчасти. Память о 963 полке, в котором довелось служить и мне, жива и будет жить. И всё же в 1995-м, когда открывался музей, полка здесь, к сожалению, уже не было. У нового времени появлялись новые герои, и это были не лётчики. В 1995-м на месте полка стоял БЛАТ - «База ликвидации авиационной техники».

- База ликвидации?

- Да. Одно из воплощений той агонии, в которой в 90-х билась страна. На БЛАТе утилизировались наши военные самолёты, согласно подписанному Горбачёвым «Договору об ограничении обычных вооружений в Европе». Больше, правда, похожему не на договор, а на акт о безоговорочной капитуляции. Сотни военных самолётов, на многих из которых даже не успела поцарапаться краска после ремонта, сбились в кучу на аэродроме БЛАТа. За ходом их уничтожения зорко следили инспектора НАТО. Это были чёрные дни для нашей авиации. Однако именно работа БЛАТа стала прологом к созданию музея, подтолкнула меня и командира базы полковника Корниенко к мысли, что пока не поздно, надо хоть что-то спасти. Если не для авиации, то для истории.

Бюрократия была против нас, и мы долго искали того, кто своим авторитетом мог бы нас поддержать. Таким человеком стал выпускник 963-го полка, командующий 4-й Воздушной армией, Герой России генерал Владимир Михайлов. Может, вспомнив свой старый полк, а может, просто тоже устав от творившегося вокруг беспредела, Михайлов «показал фигу» московскому начальству, и директивой от 27 марта 1995 года приказал передать будущему музею 4 самолёта - МиГ-21бис, МиГ-23МЛД, МиГ-25БМ и Су-22УМК. Так 27 марта стал днём рождения Таганрогского музея авиационной техники, а генерал армии Владимир Михайлов, будущий главком ВВС России, его крёстным отцом.

- И дальнейшие экспонаты вы тоже искали на БЛАТе?

- БЛАТ упразднили в 1995-м. Однако тотальное уничтожение авиации на этом не прекратилось. Если на БЛАТе самолёты пилили политически, и называли это ликвидацией, то потом это стало просто бизнесом. С «бизнесменами» приходилось играть на опережение - большинство последующих самолётов, так же, как и первые четыре, попадали в музей буквально из-под ножа. Где-то мы были оперативнее - так, при расформировании Марцевской школы механиков быстро перехватили чехословацкий реактивный учебно-тренировочный Aero L-39 Albatros, а в Морозовском гарнизоне - Aero L-29 Delfin.

Намного сложнее было там, куда мы приходили вторыми. Например, когда из Ейска пришла информация, что в авиационном училище готовят к списанию уникальный палубный штурмовик Як-38, я сразу же выехал в Ейск. Ведь Як-38 - это первый в СССР серийный самолёт вертикального взлёта и посадки, таких машин в России единицы остались! Однако к моему приезду от самолёта в училище уже и след простыл. Почти случайно я нашёл его на одной из металлоприёмок, где Як-38 лежал на куче железа, уже готовый к утилю. Заведующий тогда требовал с меня столько же цветмета, сколько весит сам самолёт, около 6,5 тонн. Выручили однополчане - собрать выкуп за Як-38 мне помогли сослуживцы по 963-му полку, за что им большое спасибо.

Но горьких неудач было тоже немало. Пожалуй, самая трагичная - это история самолёта-амфибии вертикального взлёта и посадки ВВА-14, конструкции знаменитого Роберта Бартини. Много лет ВВА-14 - пожалуй, самый экзотичный советский военный самолёт, лежал забытый у одного из цехов ныне ТАНТК им. Г.М. Бериева в Таганроге. Похожий то ли на древнее чудище, то ли наоборот, что-то из далёкого будущего, этот ВВА-14 мог стать жемчужиной любого мирового музея авиации. И я официально обратился к генеральному конструктору ТАНТК с просьбой передать ВВА-14 нашему музею. Ответа ждал долго, пока не узнал случайно, что чуть не на следующий день после моего обращения завод порезал и продал уникальное творение Бартини на металлолом...

Вроде и пора бы привыкнуть к той лёгкости, с которой последние лет 30 режут и ломают наше народное достояние, да всё никак не могу, как говорил Верещагин: «За державу обидно».

Зато МиГ-15, один из первых советских реактивных боевых самолётов, нам вырвать из небытия удалось! Некогда принадлежавший клубу «Юный лётчик», разобранный и обкраденный, МиГ валялся возле Военведа в Ростове. Ржавый, изрисованный, приспособленный местными под лавочку «для пивка» - таким нас встретил будущий экспонат. Реставрация и восстановление утраченных элементов заняли 10 месяцев, но результаты превзошли все ожидания - самолёт приобрёл первозданный внешний вид! Сегодня ростовский МиГ-15 УТИ - один из лучших экспонатов нашего музея.

Всего в настоящее время в коллекции музея 14 летательных аппаратов, 11 типов авиадвигателей, учебных образцов авиаоборудования и вооружения, комплектов снаряжения летчика. Также собрана коллекция из более 250 экземпляров: авиаминиатюр, библиотека авиационной литературы, виде­отека, а также материалы, посвя­щённые авиаторам Таганрога.

Музей-призрак

- Вы говорите «работаем», «наш музей». А каков штат ваших сотрудников?

- Помимо меня ещё двое. Смотритель фонда Александр Загуменов, офицер в отставке, и морской лётчик запаса, мой однополчанин - Геннадий Шейкин.

- Столь малый штат на столь большое количество крупных и сложных экспонатов! Наверное, непросто?

- Непросто. Например, по профессии вы лётчик или авиаинженер - довольно узкопрофильные специальности. Но когда в музее разваливается экспонат, хочешь не хочешь, надо стать слесарем и клепальщиком. Когда непорядок на территории - дворником. Когда пришли посетители - экскурсоводом. Каждый день приходится становиться кем-то для себя новым - тем, кто именно сейчас нужен организму музея. Но не это вызывает тревогу за его судьбу.

А место, где стоит музей. Он расположен на площадке лётной воинской части. Входной платы мы не берём, ведь коммерция на территории части запрещена. Спонсоры иногда помогают, но в ремонт мы вкладываем всё же в основном, свои деньги. И ладно бы. Но поскольку свободное посещение режимного объекта невозможно, даже коренные таганрожцы порой не догадываются о существовании нашего музея. А ведь он создавался для народа!

Есть и другая проблема - статус. Буквально за забором музея, на взлётно-посадочной полосе, стоят два списанных военных транспортника - АН-12 и Ил-76. Оба принадлежат Министерству обороны, оба списаны, и скоро могут пойти в утиль. Чтобы машины попали в музей, их надо перекатить буквально на десяток-другой метров. Однако сделать этого сейчас нельзя, ведь мы - музей акционерного общества «325-й авиаремонтный завод», а Минобороны передаёт своё имущество, пусть и списанное, либо субъектам, либо городам. Нашему же заводскому статусу там не доверяют.

- Эти проблемы решаемы?

- Я много думал об этом. Выход для музея вижу сейчас один - перенос за пределы воинской части и признание Таганрогом музея в качестве своей, городской структуры. Это было бы разумно, музей стал бы доступен таганрожцам и гостям города, а ещё мог бы стать отличной учебной площадкой для Неклиновской лётной школы, авиационного колледжа им. В.М. Петлякова, кафедры летательных аппаратов ИТА ЮФУ. С просьбой о признании мы не первое десятилетие обращаемся к администрации города. Градоначальники нашу идею обычно одобряют, соглашаются с её правильностью и полезностью. И передают помощникам на вечное «рассмотрение». Обращался я и в Министерство обороны, и лично к Сергею Кужугетовичу Шойгу. Написал в «Роскосмос».

- А есть хоть что-то, что придаёт надежду на удачное разрешение этого гордиевого узла, в котором оказался музей?

- Надежда есть. Например, недавно, директор «325-го авиаремонтного завода» Сергей Занорин предложил поучаствовать в судьбе музея руководителям крупных таганрогских предприятий. Может, промышленники нам помогут? Готовимся к их приёму. Пойдёт ли дело - не знаю. Но рук опускать не будем в любом случае. Ведь посетителям, пусть и нечастым, музей интересен - практически все экспонаты доступны, нигде не висят таблички «руками не трогать», «не подходить», «не дышать». Можно запросто сесть в кабину самолёта.

Каждый год я замечаю, что людей, неравнодушных к выдающемуся авиационному прошлому, и надеюсь, такому же будущему нашей Родины, становится хоть немного, да больше. Так что, есть за что бороться. Так что будем жить, ребята!

Оцените материал
Оставить комментарий (1)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах