Примерное время чтения: 10 минут
1357

Халтура в Ростове не пройдёт. Дирижёр филармонии – о публике, пути и музыке

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 7. "АиФ на Дону" 16/02/2022
Антон Шабуров считает, что музыку нужно слушать сердцем, а не головой.
Антон Шабуров считает, что музыку нужно слушать сердцем, а не головой. / Евгений Головатенко / Ростовская государственная филармония

В 2021 году художественным руководителем и главным дирижёром Ростовского академического симфонического оркестра стал Антон Шабуров. «АиФ-Ростов» поговорил с ним и узнал, актуальна ли сегодня классика, сложно ли управлять оркестром и как научиться понимать музыку.

Зарабатывать любимым делом

Михаил Кругликов, «АиФ-Ростов»​: Антон Александрович, как вы оказались в Ростове?

Антон Шабуров: В 2015 году Валентин Урюпин возглавил оркестр, и я стал одним из первых приглашённых им дирижёров. С какого-то момента мы с оркестром выстроили определённые отношения, я приезжал дирижировать дважды в сезон. Когда Валентин Тихонович принял решение оставить руководство оркестром, он предложил мне подумать о том, чтобы занять этот пост. Это было непростое решение по разным причинам, но всё же я согласился.

– А когда вы поняли, что хотите быть дирижёром?

– Поворотного события не было. Ещё подростком я увлёкся таким феноменом, как симфонический оркестр. Несколько лет я жадно впитывал всё, что мог найти, книги по инструментоведению и оркестровке, о композиторах и дирижёрах и, конечно же, партитуры. Тогда ещё не было понимания, что хочу именно дирижировать, но оркестр очень манил. Затем я поступил в Свердловское музыкальное училище им. П.И. Чайковского как исполнитель и в процессе обучения столкнулся с предметом «дирижирование», который вёл блестящий педагог Вячеслав Карташов, ученик Марка Павермана - культовой фигуры для всех музыкантов Урала. Кстати, я недавно выяснил, что он некоторое время был главным дирижёром ростовского оркестра. Вдохновлял и пример старших товарищей, которые начинали работать со студенческим оркестром, где я играл. Уже к окончанию обучения в Уральской консерватории, куда я потом поступил, во мне твёрдо сформировалось желание стать симфоническим дирижёром. Тогда у меня случилась беседа со старшим товарищем, исполнителем-баянистом, который с неподдельной болью сказал: «Мы тратим кучу времени здесь, чтобы научиться играть Баха, Скарлатти, романтиков, авангардистов, но они не принесли мне ни копейки – все свои деньги я заработал исполнением в лёгком народном, развлекательном жанре». Тогда меня эта фраза очень задела и в каком-то смысле мотивирует до сих пор – я очень счастлив, что моя жизнь связана именно с музыкой Моцарта, Баха, Бетховена, Чайковского и многих других выдающихся композиторов. Мне хотелось доказать, прежде всего, самому себе, что возможно зарабатывать тем, что по-настоящему любишь. 

Досье
Антон Шабуров родился в 1983 году в Екатеринбурге. Окончил Уральскую государственную консерваторию и Московскую государственную консерваторию, а также ассистентуру-стажировку при Московской консерватории. Лауреат Всероссийского открытого конкурса молодых дирижеров симфонических оркестров в Костроме (2013), Международного конкурса дирижеров в Салониках (2016) и Международного конкурса дирижеров Jeunesses musicales в Бухаресте (2018). С 2021 года – художественный руководитель и главный дирижёр Ростовского академического симфонического оркестра.

– После этого вы учились уже в Москве?

– Да. Никогда не забуду чувства, когда на консультацию перед экзаменом пришёл Геннадий Рождественский, а тем более, когда он сказал, что возьмёт меня в свой класс. Этот момент – один из самых счастливых в моей жизни, тогда было чувство, что «теперь и умирать не страшно». Для нас он был живой легендой, мы жадно ловили каждую минуту, проведённую в его обществе. И хотя он нечасто проводил уроки, но каждый из них был очень ценен и важен.

Высокий порог входа

– С течением времени интерпретация музыки дирижёром меняется?

– Убеждён, что да. Это можно сравнить с тем, как люди в зрелом возрасте перечитывают книги из школьной программы и совсем иначе смотрят на произведение. Симфония сродни большому литературному произведению - роману, повести, драме. По мере накопления жизненного опыта и переживаний меняется восприятие, акценты и, в итоге, интерпретация. Напротив, страшно, если это не так: значит, произведение не резонирует с внутренним миром, с его эволюцией.

– Правильной интерпретации нет?

– Абсолютно так! Я верю, что искусство дирижёра будет жить всегда, даже в век искусственного интеллекта, наравне с искусством других интерпретаторов: режиссёров, актёров, исполнителей. На шедевр каждый взглянет по-своему. Я не верю в правильные или объективные интерпретации – ведь человек субъективен по природе. Большое счастье, что нет эталонных исполнений – каждый из нас имеет шанс создать свой.

– А как зрителю научиться понимать трактовку музыки дирижёром?

– Как и в драматическом театре, в живописи, в архитектуре, в большой литературе, так и в симфонической музыке слушателю необходима подготовка, слуховой опыт и музыкальный вкус. Классическая музыка имеет высокий порог входа, и нам в XXI веке сложнее, чем слушателям XIX-XX веков – надо знать больше эпох, стилей, чтобы понять, с чем полемизируют со сцены сегодня. Я убеждён, что только такой просвещённый слушатель сможет понять разницу интерпретаций, которую предлагают, скажем, разные дирижёры или оркестры, или даже один дирижёр по прошествии нескольких лет. Поэтому мы так дорожим постоянными слушателями филармонии – они самые чуткие, тонкие и преданные ценители того, что мы делаем. Для неофитов я посоветовал бы стремиться слушать сердцем, а не головой, пытаться прожить и прочувствовать. В итоге возникнет тот самый «налёт часов» и умение различать интерпретации одного и того же сочинения.

– Интерпретации относятся только к классической музыке?

– К любой. Я большой поклонник творчества легендарных рок-групп 1960-90-х. Сейчас носители этой музыки либо в преклонном возрасте, либо их уже нет с нами. Встаёт вопрос: как их творчество будет жить дальше? Только ли в виде записей? Возникают интерпретаторы: кто-то копирует один-в-один, а кто-то делает собственное прочтение. Музыка начинает жить в интерпретациях. Мне кажется, что рок проходит сейчас тот путь, который сначала прошла классическая музыка, а затем джаз. Так будет и с современной музыкой, но время произведёт отбор. Сейчас в России и не только можно увидеть афиши трибьютов группы Queen. Пока что в этой музыке имя интерпретатора своего значения не получило, важно только, насколько он или она похожи на Фредди Меркьюри или Брайана Мэя. Но, думаю, придёт время, когда и здесь на первый план выйдет искусство интерпретации.

– Как происходит управление оркестром?

– Есть две составляющие. Первая и очень важная – чистое ремесло. Дирижёр должен не только знать, чего он хочет, но и уметь это донести доступными ему способами, а оркестранты должны уметь это воспринять. Вторая – то самое излучение, о котором говорят все действительно великие мастера, причём как дирижёры, так и артисты оркестра. Это иррациональный процесс, он тяжело поддаётся анализу. Но именно сочетание этих составляющих даёт наилучшие результаты.

Фото: Ростовская государственная филармония/ Евгений Головатенко

– Как участники оркестра считывают намерения дирижёра?

– Здесь тоже есть свои уровни. Опять же, есть чисто сигнальное восприятие, когда играть, кому играть, как играть. А есть интуитивное, работающее на уровне энергетики. Я неоднократно был свидетелем того, как за пультом средних коллективов оказывался выдающийся мастер и они прыгали выше головы. Однажды оркестрант поделился: «Я вижу, что он от меня хочет, и знаю, что так играть не умею, но с ним почему-то получается».

– Уровень оркестра определяется дирижёром?

– Нет, это дорога с двухсторонним движением. Самый лучший дирижёр не сможет сделать ничего с оркестром, который не стремится играть хорошо. Но часто желание творить у оркестрантов может быть убито по объективным причинам: бытовая неустроенность, низкая заработная плата, ужасные инструменты, плохой концертный зал или рутина.

– Что самое сложное в работе?

– Я больше всего боюсь начать работать на голом профессионализме. Недавно мне предстояло дирижировать концерт для солирующего инструмента с оркестром. До этого я уже много раз его исполнял с разными солистами и поймал себя на чувстве, что этот концерт я знаю уже вдоль и поперёк, можно до репетиции партитуру не открывать… И сразу же себя одёрнул, что это опасно. Даже не с точки зрения нотного текста, а с точки зрения какого-то особого мира, уникальной атмосферы, присущей каждой партитуре. Нам важно не просто иллюстрировать нотный текст с разной степенью проживания, а именно строить особый мир, наполнять музыку образами и смыслами. А это требует искренности и проживания.

Искушённая публика

– Ростов – музыкальный город?

– Мне хотелось бы в это верить! Оркестр старается жить музыкой и творчеством – один из важнейших факторов, почему я согласился стать здесь главным дирижёром. В последние годы, благодаря новым форматам, оркестр сильно расширил круг публики, которая не просто знает о нём, но и приходит на концерт. Этот потенциал мы стараемся использовать и расширять. Публика здесь очень тёплая, стоячие овации не редкость - люди искренне готовы воспринимать, что делает артист. С другой стороны, она очень требовательная и искушённая, особенно в последние годы, с устоявшимися вкусами и музыкальной традицией. Есть регионы, где уже счастье, что приехала московская знаменитость, как бы ни играла. Здесь такое не пройдёт. Зрители очень восприимчивы к честному и профессиональному музицированию и беспощадны к халтуре.

– Вы лауреат нескольких международных конкурсов. Нужны ли они для дирижёров?

– Ранее я считал их абсолютным злом. Ведь если в конкурсе исполнителей есть хоть какие-то объективные критерии, типа фальшивой ноты, неверного темпа, то в дирижёрском конкурсе субъективно всё. Но с 2010 года решил попробовать, признав, что совсем без них не обойтись. Сейчас мне кажется, что конкурсы полезны хотя бы тем, что в процессе подготовки вы приходите в очень хорошую исполнительскую форму, растёте и развиваетесь. И даже в случае абсолютного проигрыша, что со мной тоже бывало не раз, вы остаётесь с тем багажом, который приобрели в процессе подготовки. А умение достойно держать удар даже при столкновении с вопиющей несправедливостью – очень важное умение для дирижёра.

Фото: Ростовская государственная филармония/ Евгений Головатенко

– Какой концерт произвёл самое большое впечатление?

– Вспомнилось выступление с симфоническим оркестром Уральской консерватории на фестивале в Young Euro Classics в престижнейшем зале Konzerthaus в Берлине в 2016 году. Это был именно студенческий коллектив, мы тогда поставили перед собой задачу, казавшуюся абсолютно невыполнимой. И действительно, прыгнули выше головы – стоячая овация искушённейшей берлинской публики после исполнения Шестой симфонии Чайковского – такой опыт запоминается на всю жизнь.

– Какие планы у симфонического оркестра?

– Планов очень много, но что-то мы пока предпочитаем держать в секрете. Но из знаковых событий текущего сезона могу назвать те, которые лично я особенно жду. В 2022 году празднуется 150-летний юбилей великого композитора Александра Скрябина. В мае мы проведём фестиваль "Космогония Скрябина" и исполним все его сочинения для симфонического оркестра. Их не так много, но каждое из них - масштабное творение. А в начале мая будет исполнение Седьмой, "Ленинградской" симфонии Шостаковича. Сыграть эту очень особенную симфонию - всегда грандиозное событие для любого оркестра, а тут ещё и тема Седьмой симфонии стала по-новому актуальна после выхода одноимённого сериала.

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах