Досье
Владислав Смирнов родился в 1939 г. в городе Меленки Владимирской области. Окончил историко-филологический факультет Ростовского госуниверситета. Ведущий специалист России по истории и теории радиовещания и радиожурналистики. Доктор филологических наук, профессор ЮФУ. Автор 30 научных монографий и учебных пособий, 20 сборников стихов, 12 книг по краеведению.
- В своих книгах я стараюсь не только воссоздать личность того или иного человека, рассказать об экономике, быте, культуре, но и осмыслить время, когда происходили описываемые события. Приподняться над ними, - говорит Владислав Смирнов, профессор Южного федерального университета, известный радиожурналист, краевед.
Недавно свет увидели два его новых краеведческих издания - «Сергей Корольков. Жизнь и творчество», а также энциклопедия «Летопись Нахичевани-на-Дону».
О приметах времени, белых пятнах истории наш разговор.
Драма казачьего самородка
- Владислав Вячеславович, сам Сергей Корольков - фигура противоречивая. С одной стороны, самородок с тремя классами образования, ставший выдающимся скульптором, художником, первым иллюстратором «Тихого Дона». С другой стороны, в 1943-м он с немецкими войсками ушёл на Запад и возвращаться на Родину больше не захотел. В итоге осел в Нью-Йорке. Почему вы решили обратиться именно к его личности?
- Скорее, главную роль сыграл случай. В 2009 году у меня вышла книга «Театральная площадь». Она об этой площади Ростова, обо всех строениях, которые там есть. И, разумеется, там есть раздел о театре драмы имени Горького, который выходит на «Театралку». Я рассказывал и о строителях, создателях театра. Причём не об одном Королькове. Например, и о начальнике стройки, а после первом директоре театра Александре Михайловиче Стамблере, которого позже, в конце 30-х годов, репрессировали.
Рассказывал и о «паспорте» театра - знаменитых горельефах (скульптурных изображениях) работы Королькова. Они украшают фасад здания театра. А дальше стало складываться как в поговорке «На ловца и зверь бежит».
- Расскажите, что именно произошло.
- На одну из моих встреч с читателями пришла женщина. После окончания она подошла ко мне. Её фамилия Коршун, а её подруга - племянница знаменитого профессора археологии Александра Миллера. Зовут подругу Ксения Антич (в девичестве Миллер). Словом, она из тех самых донских Миллеров. Отец её был историком, они жили в Таганроге, но в 30-х годах XX века перебрались в Ростов. В 40-х Миллеры очень подружились с Корольковым и его женой Елизаветой Ивановной. Они собирались вечерами. А в 43-м году и та, и другая семья оказались в числе ушедших на Запад, позже вместе жили в Австрии, в лагере для перемещённых лиц. Я списался с Ксенией Михайловной - сейчас ей за 80 лет, она живёт в Европе. И она рассказала множество очень важных деталей из жизни Королькова, поделилась своими воспоминаниями, уникальными фотографиями. Скажем, прислала мне фото, сделанное в Нью-Йорке самим Корольковым. Там его жена, сын, их друзья.
А дальше завертелось ещё больше.
- Что вы имеете в виду?
- В 2009-м я написал книгу «Мир Сергея Королькова». И новые факты стали добавляться. Скажем, на презентацию моей монографии пришла женщина, оставила мне свой телефон с просьбой перезвонить. Оказалось, то была племянница первой жены Королькова - Веры Белоусовой. Она тоже поделилась некоторыми воспоминаниями, фото, рисунками Сергея Королькова. После я основательно засел в архивах, библиотеках. В итоге материала накопилось так много, что не подготовить масштабную книгу я уже не мог.
- Вы упомянули, что личность Королькова обросла мифами, легендами. Но вам удалось одни разоблачить, а достоверность иных подтвердить.
- Вокруг него гуляет много никчёмных домыслов. Например, его совершенно зря окрестили донским Роденом. Талантлив он был необычайно, но работал в иной манере, нежели Роден. Он никогда не рисовал ни Линкольна, ни Гитлера, что тоже пытаются ему приписать. Корольков не возглавлял ассоциацию скульпторов США (перебрался туда в 1946 году) хотя бы потому, что очень слабо знал английский. В семье они продолжали говорить по-русски.
Моя книга и о личной драме этого выдающегося художника. Он метался, как тот же Григорий Мелехов. Открыто высказывался против Советской власти, уничтожения казачества, создания колхозов. Считал, что человеку, работающему на земле, свобода и частная собственность жизненно необходимы. При этом Дон, донскую природу да вообще свою Родину горячо любил. Впрочем, книга получилась и о том времени - страшном, кровавом. Я уделяю внимание и другим людям той эпохи - Грекову, Вучетичу, известному краеведу Зимину, Ворошилову, Будённому. Вот упомянул Вучетича... Многие ли, например, знают, что на месте памятника красноармейцам - освободителям Ростова от белых, который стоит на площади Советов (работы скульптора Евгения Вучетича), должна была появиться работа Королькова? Его эскиз победил на конкурсе. Но вскоре началась Великая Отечественная, стало не до памятников. А скульптуру Вучетича установили уже в 70-х. И сколько ещё таких полузабытых эпизодов в нашей истории...
«Нам вас учить нечему»
- Раз уж мы заговорили о мифах и правде... Вокруг Королькова гуляет и другая легенда: якобы на экзамен в худучилище он шёл по льду Дона, в дороге под лёд провалился...
- А вот это как раз правда. Но об этом чуть позже. Дар Сергея Григорьевича Королькова вообще открыли случайно. Художники летом выезжали на этюды в низовья Дона. Бывали и в хуторке Шмат, что в нынешнем Азовском районе. Однажды увидели на берегу вылепленную из песка и глины хорошенькую скульптуру. Поинтересовались: кто автор? Им ответили: здешний рыбак. Они поначалу не поверили. Тогда им предложили пройти по хатам: почти в каждой висели карандашные наброски Королькова, тоже чрезвычайно талантливые. Ему тогда шёл 22-й год. Отца, кормильца семьи, конезаводчика, не стало, когда мальчику было 12 лет. Чтобы подрабатывать, он вынужден был бросить школу (точнее, реальное училище Новочеркасска). А через год, в 1918-м, все сбережения семьи в московском банке сгорели. И рыбалка из забавы превратилась для него в тяжёлую работу. На вырученное не только жил сам, но и содержал старую маму.
После того, как художники, приезжавшие в хуторок Шмат, увидели его скульптуру, его пригласили поучиться в Ростове, в художественной школе (ныне это училище). Дело было зимой. Корольков шёл в Ростов пешком - по Дону. Провалился под лёд, но выбрался. Ввалился в квартиру к Сергею Михайлову (одному из художников) мокрым, заледеневшим. Извинился за поздний визит, отказался от лекарств, но попросил стакан водки. А на первое занятие действительно пришёл в забродских сапогах, тулупе, подпоясанный кушаком из рыбацкой сети... Словом, это был человек, прошедший настоящую школу жизни. Зато через год в Ростове уже состоялась его персональная выставка. После хотел было поступить в Ленинградскую академию художеств. Но там ответили: «Нам вас учить просто нечему».
Утраченная память
- Вот мы с вами говорим о Королькове. Но далеко не всем на Дону известно это имя. Получается, о земляках, чьи достижения значимы, мы не всегда помним?
- Случай с Корольковым особый. Его имя после отъезда на Запад предали забвению. А что до нашей короткой памяти... Даже Солженицыну в Ростове нет ни памятника, ни хотя бы небольшого музея. Какой уж тут Корольков... Помнить о нём, конечно, нужно. Необходимо выкупить у сына, живущего в США, архив отца. Сейчас говорят о том, чтобы приобрести оригиналы рисунков к «Тихому Дону». Но ведь в том архиве столько ещё бесценного! Письма, биография Королькова, которую он сам же написал и проиллюстрировал. Это частица истории России, Дона! Сын уже совсем старенький, перенёс инфаркт. А его дети, внуки по-русски не говорят. То есть эта память, архив могут быть попросту утрачены...
Приказано рисовать. С фронта снайпер вернулся художником 
Донской театр глазами художника 
50 картин художников-авангардистов из Германии привезли в Таганрог 
О молодых талантах и бедах донских художников 
Увидеть рай и ад. Что могут книги и почему они невостребованы и недоступны