Следы Петра I и дом купца Супрунова. Историк об изнанке ростовских легенд

Когда обсуждали этот материал, мнения в редакции разделились: «Зачем вводить народ в заблуждени е и писать про разные чудеса», «А туристы с удовольствием слушают городские байки!»

Но в итоге было принято решение - мифы развенчать. За помощью «АиФ на Дону» обратились к ростовскому писателю, журналисту и историку Сергею Кисину.

Дубовая история

Известно, что на юге России царь Пётр Великий оставил достаточно следов. Редкий город не имеет у себя его памятников. Да и сам царь-плотник на Дону достаточно поусердствовал, намереваясь в своё время переносить столицу России как раз на юг.

«А коли быть столице надлежало на берегу морском, в Таганроге, как мыслил государь ещё в конце XVII века, стало быть, и флот здесь же строить надобно, – рассказывает Сергей Кисин. – Но строить корабли особо не из чего - кругом степи бескрайние. Потому и распорядился Пётр посадить дубовые жёлуди в Азове и в Троицкой крепости (будущем Таганроге). Дуб - лучшее дерево для флота. А непосредственно у собственных верфей, у слияния Дона и Темерника, где располагались эллинги, на которых был собран весь петровский галерный флот для взятия крепости Азов, царь лично посадил молодой дубок».

С тех пор петровский дуб, как символ растущего городка, обозначался сначала на карте Темерницкой таможни, а затем и в крепости св. Димитрия Ростовского. Аккурат на берегу Темерника, где в него впадал ручеек Генеральной балки. Для доломановских казаков Азовского полка дуб также был своеобразной святыней. По древнему обычаю вокруг дерева водили жениха с невестой, так Стенька Разин своих казаков венчал.

Титулованный врач. Как живут на Дону потомки дореволюционной аристократии Подробнее

К концу века одиночество петровского дуба завершилось - вокруг Солдатского форштадта раскинулись партикулярные сады с яблоневыми, вишнёвыми, грушёвыми деревьями. Именно они и дадут впоследствии название главной улице города - Большая Садовая.

У слияния Дона и Темерника, где располагались эллинги, на которых был собран весь петровский галерный флот для взятия крепости Азов, царь Петр лично посадил молодой дубок.

У самого начала Садовой в мае 1873 года задымила трубами писчебумажная фабрика купца 1-й гильдии Ивана Панченко. Объёмы производства её росли (до 150 тысяч пудов в год), потребовалась модернизация и расширение мощностей. Новые корпуса предстояло строить как раз там, где раскинул ветви дуб великого императора.

Вот тогда-то руководство фабрики пошло на прекрасный маркетинговый шаг: огромный 200-летний дуб был спилен, а из него предстояло сделать мебельные гарнитуры с соответствующей медной табличкой. Заполучить мебель с такой энергетикой пожелал всякий уважающий себя ростовский купчина...

Дотошные ростовские газетчики потом подсчитали, что за несколько месяцев мебели из «петровского дуба» в Ростове было продано столько, что на неё должна была пойти целая дубовая роща. Но ведь каждый приобретатель был свято уверен, что именно у него под седалищем «подлинный Пётр», а вот у соседа - обычная древесина.

Лошадиная фамилия

Экстравагантный ростов­ский зернопромышленник и конезаводчик Иван Супрунов возможно раньше всех понял, что значит затейливая реклама для коммерции.

Отец-лошадник Александр Супрунов в 1884 году основал компанию «Донское част­ное конезаводство», дела которого шли ни шатко, ни валко. Разведением скакунов в Области Войска Донского занимались тогда многие.

«Его сын, окончив гимназию, поступил в ремесленное училище на Сенной, видел себя больше на поприще инженерном и особо лошадиными делами родителя не интересовался. Душа техническая лежала к другой отцовской ипостаси - мельнице. Супрунов-старший с купцом Фёдором Солодовым на паях владел паровой вальцовой мельницей на Таганрогском проспекте. Впоследствии доходные дома Супрунова и мельница заняли целый квартал на углу Пушкинской и Таганрогского, - продолжает рассказ Сергей Кисин. - Однако по смерти батюшки Иван Александрович взял на себя и фамильное коневодство. Тем не менее, особых высот до поры до времени коммерция не давала. И тогда мудрый сын лошадника решился на восхитительный пиар-ход, который до него никому не приходил на ум. Результаты, по его разумению, вполне должны были оправдать взятый на душу грех».

В начале XX века после поезд­ки по делам фирмы в Италию Супрунов приобрёл участок земли на лихо застраиваемой тогда Пушкинской, огородив его высоким забором. После чего через местных «бобчин­ских-добчинских» распустил слух о том, что-де присмотрел на Апеннинах поразивший его особняк. После-де долгой торговли с хозяином Супрунов-де посулил тому такую цену, что обалдевший итальянец-де с радостью продал ему домину на корню (то есть, на фундаменте). Донской лошадник, вещали в клубах бойкие «добчинские-бобчинские», густо «смазанные» самим слухораспространителем, повелел-де распилить итальянский домик на блоки и на барже за цельный мильон переправил его в Россию. Собирать будут уже на месте строго по античному образцу.

После смерти отца сын лошадника решился на восхитительный пиар-ход, который до него никому не приходил на ум.

За высоким забором обыватели не видели, что именно там собирают, что ещё больше добавляло интриги. А вскоре на Пушкинской, 79, действительно вырос аккуратненький домишко, сильно отличавшийся от иных хотя бы своей оригинальной дисгармонией со строчной застройкой улицы - особняк появился в глубине, с зарешёченным палисадником спереди и небольшим садиком сзади.

Архитектура действительно не походила на местный классицизм и эклектику, но у знающих людей она вызывала серьёзные сомнения своей родственностью апеннинской, хотя и признавали, что цветной мрамор и облицовочная майолика действительно родом из италь­ян­ской Каррары. Кто-то даже припоминал, что видел подобный проект на Всемирной выставке 1910 года в Брюсселе.

Однако знающих были единицы. Ещё меньше тех, кто смог сопоставить предполагаемый доход Супрунова и потрудился справиться в официальном налоговом кадастре, где «итальянский дом» был оценён всего-то в 17 тысяч целковых.

Тем не менее, слухи о сумасшедшем миллионщике и его сказочном доме мгновенно распространились по Ростову, вызвав жгучий интерес вперемешку с завистью у коллег-купцов. А где интерес с завистью, там и продвижение в бизнесе.

Вскоре вальцовая мельница уже молола по 8,5 тысячи пудов зерна в день, лошадки Супрунова живо заинтересовали дотоле переборчивых заказчиков из военного ведомства. Выпускник ремесленного училища стал одним из главных поставщиков для государевой кавалерии и был произведён в купцы 1-й гильдии. Стал председателем правления Ростовского-на-Дону общества по производству силикатного кирпича и других строительных материалов и товарищества Ростовской-на-Дону паровой вальцовой мельницы Ф.И. Солодова.