К семье священника Алексея и Светланы Климентовых в село Сандата, что на границе с Калмыкией, я ездила два года назад. Тогда они были официально признаны лучшей многодетной семьёй страны в 2017 году. За два часа нашего разговора с мамой семейства Светланой дети с отцом оклеили обоями три комнаты из семи. Хотя чему удивляться, если у Климентовых 18 детей: шесть своих и 12 приёмных. Самой старшей Маше уже 25, младшей Настеньке – 5. После того визита мы подписались с матушкой Светланой друг на друга в Фейсбуке. И я видела, что карантин для этой семьи был сплошным праздником: они пели, танцевали и выкладывали в Сеть смешные ролики. При полной горнице людей они умудрились не сойти с ума в отличие от многих, пережидавших ограничения в одиночестве.
Всё возможно
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Светлана, когда мы договаривались о разговоре, вы упомянули, что вам легче отвечать письменно. Постоянно переписываетесь со старшими детьми?
Светлана Климентова: И с ними, и когда ко мне обращаются как к матушке. Во время самоизоляции мы завели храмовую страничку. Люди начали присылать вопросы. Чаще всего, конечно, пишут родители онкобольных детей или детей с эпилепсией: как оформить квоту в Бурденко или онкоцентр Рогачёва, какие фонды помогают. Задают и вопросы о православии. Сегодня весь день спрашивали о молебне для учащихся, хотя у нас везде это написано. На самые частые вопросы у меня заготовлены ответы, копирую и вставляю. Перед праздниками или постами одинаковых вопросов бывает так много, что Инстаграм меня не раз уже блокировал, думал, что рассылаю рекламу (смеётся).
– Пишут, в основном, прихожане вашего села? Района?
– Нет, Москва, Питер, Ростов. Свои могут позвонить или прийти в храм. Я же не скрываю, как мы боролись с раком сына Андрея, как Маша, старшая моя дочка, стала донором костного мозга для брата. Потом она поступила в Первый Московский медицинский университет им. Сеченова, окончила его с красным дипломом, сейчас работает в отделении трансплантологии Федерального центра онкологии и гематологии им. Димы Рогачёва в Москве. Андрюша выздоровел – без талантливых врачей и Божьей помощи это было бы невозможно. Я рассказываю об этом, чтобы и другие знали, что всё возможно.
– Десять ваших детей сегодня школьники, и вы мне написали, что значительная часть бюджета уходит на репетиторов – это ростовские педагоги?
– Нет, мы занимаемся онлайн с московскими. Я долго искала хороших педагогов, смотрела рейтинги, отзывы студентов и нашла. Без репетиторов мы, к сожалению, поступить не сможем, потому что учёба приёмным детям даётся нелегко. К тому же наши репетиторы – это живой пример того, как можно построить свою жизнь. Преподавательница английского живёт и работает за рубежом. Она очень молодая, но реализовала все свои способности, хорошо зарабатывает и выглядит счастливой. Такие примеры вдохновляют.
Когда от счастья перехватывает горло
– Давайте вернёмся к бюджету. Из чего он складывается сегодня?
– Опекунские, это по 10 тысяч на приёмного ребёнка в месяц; детские – по 436 рублей. Это, конечно, немного, но при нашем количестве детей сумма собирается приятная. И зарплаты родителей – 22 тысячи у меня и столько же у батюшки плюс зарплата священника, но она такая маленькая, что неудобно даже её назвать. Нам помогают прихожане продуктами, УСЗН Сальского района постоянно выписывает адресную помощь. Когда что-то случается экстренное, обращаемся в благотворительные фонды – благодаря им мы сделали трансплантацию костного мозга Андрею (квота была невозможна, т. к. на момент трансплантации сыну уже было 18 лет). И, конечно, нам помогли с реабилитацией для Виталии после операции на головном мозге.
– Что случилось с ней?
– Расскажу. Мы брали «паровозик», три сестрички. Виталия была самой маленькой, четыре годика, сестрёнке пять, старшая девочка перешла во второй класс. Папа девочек сильно пил и бил маму. Когда Виталичке был месяц, её мама защищалась от мужа с ребёнком на руках и получилось, что отец ударил Виталю головой о косяк двери. Видимо, в мозге произошли какие-то изменения, потому что при рождении эпилепсии не было. Вскоре папу посадили за драку, а мама пустилась во все тяжкие. Трижды у неё забирали детей, потом возвращали. Я не буду описывать, что девочки видели дома. Скажу только, что несколько лет ушло на то, чтобы скорректировать их поведение, особенно старшей, потому что она помнила всё... Виталия была самая ласковая из девочек, внимательная, заботливая. И сейчас она такая классная! Выйдут младшие на улицу раздетые, она тащит шапку. Если кто-то болеет, принесёт чайку. Обалденная девочка!
– Вы же её вылечили. Как?
– Да, в начале у неё было до 20 приступов в день и от этого – задержка развития. Иногда, глядя на то, как она мучается, на меня накатывало отчаяние. Помню, дали нам билеты на ёлку в Ростов. Я еду и думаю: лишь бы не приступ. И, конечно, уже на ёлке это случилось, я простояла в коридоре, держала её, отпаивала таблетками, водичкой. А приступы у нас были страшные: во время них она куда-то бежала и кричала низким, мужским каким-то голосом. Люди осуждали – зачем привезла больного ребёнка, с такими дома надо сидеть. Это вдвойне было тяжело... Несколько лет мы искали выход – столько врачей прошли и ничего не помогало. Но полтора года назад нам выделили адресную помощь и я поехала в Москву, в НИИ им. Бурденко, там Виталию полностью обследовали и сделали операцию на головном мозге. Ей уже 13 лет, наша девочка здорова, и сейчас, когда везёт на велике двоих младших в музыкалку, я смотрю на них со стороны и у меня перехватывает горло от счастья.
Переходный возраст прошёл с опережением
– Как вы решились взять первого ребёнка?
– Их было трое, тоже «паровозик» и все девочки. У меня была дочка, а потом пять мальчиков. Мальчики очень папины: он в церковь – и они с ним, он в машину, они тоже за ним. Получалось, что со мной оставалась одна дочка. Она выросла, а больше детей иметь я не могла по медицинским показаниям. В один момент меня захватило одиночество: захотелось гулять с малышами, наряжать, плести косички. Никаких «величественных» мыслей о том, чтобы спасать сирот России, поверьте, не было. Мы посоветовались и все согласились, что могли бы воспитать ещё нескольких детей: прошли все бюрократические процедуры и получили направление. У нас в России выбирать самим ребёнка нельзя, поэтому все наши дети приходили, что называется, по Божьему промыслу. Все они замечательные, любимые и наши.
– Наверное, были и сложности?
– Всегда они есть. Детям и нам нужно время для адаптации. В первом «паровозике» у нас были девочки цыганской национальности. Их мама уехала с мужчиной, а малышки остались с лежачей бабушкой. Старшая семилетняя воровала и кормила младших. Она привыкла жить так, и нам с ней было очень тяжело: даже до полиции доходило. Телефон чужой могла стащить, драгоценности, деньги. Мы и разговаривали, и ругали, и стыдили. В школе к нам стали хуже относиться, в селе – через многое мы прошли. А мне, конечно, хотелось, чтобы приёмная дочка исправилась за месяц, потому что мы такие дружные, добрые и молодцы, – смеётся. – Нет, просто не было. Зато сейчас она чудесная девочка, шикарно готовит и получает высшее образование. Меня часто спрашивают в православных кругах, как у нас проходит переходный возраст? Я отвечаю: хорошо, потому что главные проблемы мы переживаем вначале.
– Ваша старшая дочка – врач?
– Да, гематолог в онкоцентре имени Дмитрия Рогачёва – у них лучшие специалисты и оборудование, поэтому и выживаемость детей очень высокая, до 95%. Маша часто берёт своих приёмных братьев и сестёр в Москву на каникулы. Приёмная дочка после этих каникул приехала и сказала: «Работать, как Маша, я не хочу. Это ответственность и никакой личной жизни, а мне нужна большая семья». Поэтому она поступила на гостиничный сервис. А сестра её хочет в мед, видимо, Маша её мало брала на свою работу, – Светлана смеётся.
– Вы писали, что карантин был для вас прекрасным временем.
– Конечно. Мы сделали ремонт, каждый год делаем перед 1 сентября, но тут уже пора было поменять и линолеум. Потом у нас большой двор, у всех есть велосипеды и ролики. Огромная помощь была со стороны старших детей, которые приехали на самоизоляцию. Нина учила с младшими танцы по интернету. Коля занимался с ними английским. Каждый день они пели песни, учили стихи, смотрели английские мультики, читали, играли.
– Не устаёте от постоянного движения вокруг? Шумно же, суетно.
– Шумно. Летом бассейн во дворе. У детей домашние задания: трое читают одновременно вслух. Батюшка не выдерживает, уходит. А я привыкла, слушаю каждую ошибку, поправляю. Мне хорошо, когда дом полон. И если бы нам ещё дали детей-сирот, хотя по закону уже нельзя, мы были бы рады. Кто-то учит, кто-то лечит, а нас Господь призвал к этому. А если опустить высокие слова, я просто очень их люблю, и даже, если ребёнок сложный, видеть, как он меняется, становится нашим – это счастье, которого словами не передать.
Члены семьи донского губернатора болели коронавирусом 
Наследственная профессия. История семьи донских врачей 
Какие меры поддержки есть на Дону для многодетных семей? 
Ювенальное бедствие или панацея? Поможет ли семье вмешательство государства