«Пылкая девушка, ходячая путаница, поэтесса, лектор, пряха, шерстовед и романист». Все это – о писательнице Мариэтте Шаганян, которая часть своего детства и молодости провела в Ростове. Сама же она себя называла то благоуханным цветком, то некрасивой глухой женщиной. И современники, и потомки по-разному оценивают ее человеческий и писательский вклад в историю страны, но одно несомненно: Шагинян отличали умение отстаивать собственное мнение, разносторонние интересы и редкий талант.
Каким запомнился ей донской край, как повлиял на ее творчество и чем она запомнилась землякам, в день ее 135-летия, 2 апреля, выяснил rostov.aif.ru.
Нахичеванская сказка
На свет девочка, которая позже напишет более 70 книг и станет лауреатом Ленинской и Сталинской премий, родилась в 1888 году в Москве в семье врача, доцента Императорского Московского университета Саркиса Шагиняна. А мама маленькой Мариэтты, Пепрония, или на армянский манер – Пепронэ, была родом из старинного нахичеванского рода. Дедушка будущей писательницы Агоп Хлытчиев был гласным Нахичеванской Думы и купцом первой гильдии. Поэтому в детстве она частенько бывала в Ростове, а точнее в Нахичевани, срослись в одно целое эти два донских города только в 1928 году.
«Мариэтта Сергеевна искренне любила свою родную Нахичевань, где прошли ее детские годы. Она всегда очень тепло и сердечно вспоминала о своих родителях, о нахичеванских дедушках и бабушках, о своих многочисленных родственниках. Шагинян талантливо и любовно воссоздала нахичеванскую субкультуру, обычаи, образ жизни местных армян, их повседневный быт, одежду, кухню», - говорит донской краевед Георгий Багдыков.
В старости Шагинян даже просила тогдашнего генсека ЦК КПСС Леонида Брежнева вернуть историческое имя Пролетарскому району Ростова – Нахичевань. Правда, просьбу именитой писательницы глава страны проигнорировал.
«Уютный, маленький Нор-Нахичевань. Это был обособленный город, отделенный куском голой степи и мелкорослой искусственной рощей, называемой «Балабановской», от крупного портового Ростова-на-Дону…», - такой родина мамы осталась в ее воспоминаниях.
А вот Ростов таких теплых чувств у Шагинян не вызывал.
«Это молодой город, у него нет истории, кроме разве «проезда высочайших особ» да похорон городских голов. Весь он из конца в конец прорезан одной главной торговой жилой, от вокзала и до заставы. Вокруг вокзала грязь, гной, гниль Темерницкой лужи, почерневшей от копоти и фабричных слюней, выплеванных сюда темными трубами фабрик, черными жабрами локомотивов, угольной и мусорной пылью. Тут рассадник холеры, и летом здесь солнце печет так, что каблуки застревают в асфальте», - пишет она в посвященном матери романе «Перемена».
В Нахичевань, к отцу, Пепронэ с дочками Мариэттой и Магдалиной уехала после смерти мужа в 1902 году. Девочек отдали в Екатерининскую женскую гимназию, сейчас это ростовский лицей № 13. Проучилась Мариэтта там всего год, в 1903-м тетка Ашхен Джамгарова увезла талантливую племянницу обратно в Москву, учиться в гимназии Ржевской.
Там девочка и начала пробовать свое перо, 16-летняя Мариэтта пишет маме в Нахичевань: «Написала очень красивую поэму-сказку, с оригинальной и прекрасной идеей и посвятила ее папе. Первый сборник стихов будет посвящен ему же».
«К сказочному сюжету М.С. Шагинян вновь возвратилась в 1918-1919 годах после рождения дочери Мирель. В 1919 году в Ростове-на-Дону в издательстве «Детский мир» печатается «Повесть о двух сестрах и о волшебной стране Мэрце»», - рассказывает завотделом музея русско-армянской дружбы в Ростове Маргарита Соколова.
Иллюстрации для книги создал нахичеванский художник Аким Ованесов.
По словам Соколовой, в фондах Ростовского областного музея краеведения» есть два экземпляра этой книги «Повесть о двух сестрах и о волшебной стране Мэрце». Их музею передала в дар внучка писательницы Елена Шагинян (родовую фамилию ей дали по просьбе бабушки). На одной из книг – дарственная надпись мужу, литературоведу Якову Хачатрянцу: «Моему милому спутнику в горе и радости, Джиму от любящей Мариэтты».
К этой книге Шагинян вернулась в 1958 году, когда ей уже исполнилось 70 лет, книгу она дополнила, переработала, в частности изменила смысловую нагрузку с учетом времени.
«Безжалостно «просфора» была заменена на булку, няня крестилась не на иконы, а на угол. Из текста исчезли знаковые слова, характеризующие особенности быта конца девятнадцатого века. Не стало «сияющих колоколен» и «чудного звона». Папа девочек проникся «передовыми взглядами»... История сестер приобрела новые оттенки, утратив особое волшебство детства, став более «социальной», но не менее интересной», - считает Соколова, отмечая, что «Повесть...» с удовольствием читают и современные дети.
«Не уложишь в писчий лист»
На родину предков Шагинян снова вернулась в 1915 году. Здесь она, кстати, и встретила своего мужа. Их познакомил известный нахичеванский художник Мартирос Сарьян, который написал портрет Мариэтты и оформил изданный в Нахичевани сборник ее стихов Orientalia. Вместе с Яковом Хачатрянцем Шагинян работала над новыми книгами, переводами армянских сказок. Читала лекции по эстетике и истории искусств в художественной школе, преподавала в Донской консерватории. Работала журналистом в местных газетах «Приазовский край», «Черноморское побережье», «Трудовая речь», «Ремесленный голос». Была инструктором Доннаробраза и директором 1-й прядильно-ткацкой школы. Более полугода жила и работала в с. Чалтырь, вникая в тонкости крестьянского быта.
Такой она осталась до самого конца – постоянно увлекалась разными гранями жизни – и фехтованием, и математикой, и журналистикой, и писательством. Имела диплом альпиниста и была первой женщиной, которая покорила гору Арагац в Армении. Поэт Александр Архангельский даже сочинил по этому поводу эпиграмму:
«Широту ее размаха
Не уложишь в писчий лист:
Поэтесса, лектор, пряха,
Шерстовед и романист».
Мариэтта была человеком вообще весьма увлекающимся и влюбчивым. «Любовь, даже платоническая, тонизирует», —поясняла она сама.
Но все же большая часть влюбленностей ее происходила во время юношества, когда она попала в литературные круги столицы.
«Мне нравилась Мариэтта. Это, можно сказать, была ходячая восемнадцатилетняя путаница из бесчисленных идей...Плохо разбиралась и в людях, в их отношениях, но имела доброе сердце и, размахивая картонным мечом, то и дело мчалась кого-нибудь защищать или поражать… Она всегда была от кого-нибудь "без ума"», - так писал о ней поэт Владислав Ходасевич в 1907 году.
История их знакомства началась как раз практически с меча, и отнюдь не картонного. Шагинян вызвала Ходасевича на дуэль, ей кто-то сказал, что он скверно относится к своей жене. Дуэль не состоялась, они подружились и общались долгие годы, пока не разошлись из-за политических взглядов.
Любовь-восхищение Мариэтта испытывала к поэтам Зинаиде Гиппиус, Андрею Белому, композитору Сергею Рахманинову и другим. Она могла часами поджидать под домом своего кумира, а потом убежать в волнении. Со многими состояла в долгой переписке, а Рахманинов и вовсе называл юную Шагинян своей музой. А Гиппиус, скорее позволяла себя любить, говоря о ней, как о «легкомысленной, пылкой и безумной Мариэтте».
Одаренного молодого поэта достаточно тепло приняли в литературных кругах. Сборник Шагинян «Orientalia» издавался семь раз. Особенно популярно было стихотворение со строчкой «В эту ночь от Каспия до Нила Девы нет меня благоуханней». Известный своим сложным отношениям к собратьям по перу писатель Александр Куприн однажды попросил с иронией: «Благоухни мне, как бутон». Хотя вряд ли в этих строках было самолюбование, Шагинян же позже писала о себе так: «Ну что я такое? Глуховатая, подслеповатая, некрасивая женщина с очень дурным характером».
В колесе времени
В советские времена самый большой успех Шагинян принес роман «Гидроцентраль», для чего несколько лет провела на строительстве Дзорагэс. Говорят, что к произведению предисловие собирался сам Иосиф Сталин, да так почему-то и не собрался.
Но более всего Шагинян была известна, как автор трилогии «Лениниана», поэтому многим кажется, что она строго придерживалась линии партии. Тем более, что были случаи, когда она клеймила интеллигенцию, например, в 1920 году в газете «Правда».
«Спрашиваю,- как ей не стыдно. … Она хватается за голову: - Донос? Ах, что я наделала! Это ужасно! Я только что из Ростова, я ничего не знаю, как у вас тут. Я хотела образумить интеллигенцию, для нее же самой. Все мы в долгу перед народом, надо служить народу. Массы... Маркс... Иисус Христос... Товарищ Антонов... Исполкомские мудрости перепутались в ней с христианством, народничеством и прочим, оставшимся еще от былых времен», - писал Ходасевич.
Досталось от нее и Максиму Горькому. Оргсекретарь Союза писателей СССР Александр Щербаков писал наркому Вячеславу Молотову в 1935 году: «В беседе со мной Шагинян заявила: "Горького вы устроили так, что он ни в чём не нуждается, Толстой получает 36 тысяч рублей в месяц. Почему я не устроена так же?"…»
А в 1937 году в «Литературной газете» вышла ее статья «Чудовищные ублюдки», где она обличала бывших руководителей компартии СССР, которых обвиняли в создании подпольного троцкистского центра.
Однако именно она в 1935 году не побоялась опубликовать книгу «Семья Ульяновых», в которой приводила документы, свидетельствующие, что дед Ленина по матери был крещеным евреем, а по отцовской линии в вожде пролетариата течет калмыцкая кровь. Выговор получила вдова Ленина Надежда Крупская, видимо, и снабдившая этими документами Шагинян. Книгу запретили.
«Я думаю, что Мариэтте Сергеевне сильно повезло. Её никто не тронул в годы тех страшных репрессий. Сталин высоко ценил ее творчество, уважал ее как писательницу и общественного деятеля. Она продолжала писать и творить», - рассказывает Георгий Багдыков.
А в 1946 году, когда преследованиям подверглись поэт Анна Ахматова и писатель Михаил Зощенко, за них яростно вступилась именно Мариэтта Шагинян. По словам современников, глуховатая немолодая женщина произнесла следующую фразу на пленуме Союза писателей: «Вот вы все здесь сдохнете, и о вас сразу забудут, а их будут помнить всегда. А теперь я отключаю свой слуховой аппарат, и можете мне возражать».
«Она была убежденным интернационалистом и коммунистом. Но при этом, когда Шагинян умерла, Католикос всех армян приехал в Москву и молился у нее на могиле», - говорит Георгий Багдыков, уточняя, что она была человеком своего времени.
Как бы то ни было, в Ростове Шагинян считают землячкой, проводят конференции «Шагиняновские чтения» и вспоминают о Мариэтте Сергеевне только добрым словом. Ведь и она сама говорила о себе: «Я – ростовчанка».
Химия юмора. Как пенсионер из Волгодонска стал «Писателем года» 
Внук донского писателя Михаила Шолохова попал под санкции Канады