«Почти закончилось лето. Лето без велосипеда, без купаний в Дону, без кинзы, базилика, свежей брынзы, кривянских помидоров, багаевских огурцов, без жердёлы и тютины, без фотошопа и прочих графических редакторов... Но я всё-таки выжила и, наконец, приняла для себя окончательное решение. Остаюсь зимовать на Камчатке.
О том, почему это произошло и каким было полярное лето, корреспондент «АиФ-Ростов» узнала у Елены.
Фальшивый оптимизм ковидного года
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Лена, ты в Ростове была дизайнером, работала в крупных компаниях. И вдруг всё бросила и уехала в большой мир...
– Это не большой мир, наоборот, очень маленький – четыре улицы на берегу океана. Наш посёлок называется Оссора (в переводе с корякского «дом горбуши»). Его строительство началось в 50-х годах прошлого века, в 70–80-х здесь был расцвет, Советский Союз вкладывал немалые деньги в освоение дальневосточных территорий. Но пришли 90-е, всё стало, как везде. Но мне повезло, я живу в новом доме, его построили для специалистов, которые работают по контракту. И вообще здесь, как в пионерском лагере: люди приезжают, отрабатывают несколько лет, уезжают, приезжают новые. Здесь очень сильная школа, потому что некоторые учителя приезжают по итогам победы в конкурсе «Земский учитель» (на очень выгодных условиях), остальных тоже тщательно отбирают. Едут врачи, госслужащие, полиция (у них тут год идёт за два). В советские времена сюда стремились смелые романтики, сейчас едут уже такие, как я, ищущие новых впечатлений, или которые хотят подзаработать. Многие остаются, привыкают, им нравится. Тут охота, рыбалка, тундра, и вся цивилизация рядом.
– Как ты там после нашего тёплого города-миллионника оказалась?
– У меня подруга здесь живёт 23 года. Я давно хотела к ней приехать, чтобы посмотреть Камчатку, собирала деньги, выбирала время. В прошлом году решила точно – поеду. Хотела устроиться разнорабочей на рыбкомбинат на пару месяцев. Но судьба подкинула тут на месте другую работу, которую я держу пока в секрете, потому что особых успехов пока нет. Зарплата не такая большая, но мне хватает. А про рыбзаводы я наслышана от местного населения, как тяжело там работают люди: сырость, холод, конвейер, неприятные запахи. Это не для рафинированных дам.
– Лена, в американских киношках герой, который находится в кризисе, отправляется в далёкое путешествие. У тебя было так? Кризис?
– Я тяжело переживала ковидный год из-за дефицита общения. У многих моих друзей (да и у меня, наверное) из-за пандемии изменился менталитет – все ушли в соцсети, стали строить личные бренды, втянулись в бесконечные марафоны по продвижению. И мне тоже пришлось работать через интернет, а я не человек онлайна, люблю живое общение, поездки на велосипедах, концерты, путешествия. Всего этого не стало, а потом, когда мы это отсидели, люди вокруг изменились: ты общаешься с человеком, а он внезапно уходит в телефон – посчитать лайки, ответить на комментарии, оценить рейтинги. Это неестественное дружелюбие, этот фальшивый оптимизм, который демонстрируют люди в своих видосиках. Меня это очень тяготило и захотелось найти место, где всё по-старому. Здесь, на Камчатке, именно так – интернет по часам и много живого общения вокруг. Люди тут очень открытые и отзывчивые.
Ростов – земля благодати
– Когда я в первый раз побывала в Удмуртии, зашла в «Пятёрочку» и поняла, что-то было не так, как у нас. Оказалось, полки установлены ниже, потому что люди меньше ростом. У тебя были подобные открытия?
– Тут нет «Пятёрочек» и «Магнитов» нет. А удивляло, что все здороваются со всеми. Здесь так принято. Ещё удивляло, как они тут добираются, дорог же нет. Прилетаешь в Петропавловск-Камчатский, а оттуда, если повезёт, самолётом до Оссоры или пересадки на вертолётах. Когда люди здесь говорят «она поехала в город», речь идёт о тысяче километров по воздуху. Ещё удивил переход сезонов. Была глубокая весна – у нас так выглядит зима, холодно и сыро, а потом ливанул дождь. Дождь пролил, пять дней прошло, ты выходишь на улицу, а там уже лето. Листья, трава, огромные одуванчики. И тепло. То, что у нас растягивается на месяц, тут произошло буквально за неделю. И никаких тебе почек, цветущих акаций и яблонь.
– Ростовчане любят говорить о еде. Давай и мы по старой традиции. Что там интересного едят?
– Здесь не туристическая зона и нет заведений общепита, никто не проповедует никаких местных гастроспециалитетов. Приезжие питаются тем, что привозит пароход или вертолёт. Когда я прибыла сюда в мае, была шокирована ценами и пустыми полками. Оказалось, конец весны – самое неприятное время. Старые запасы уже доели, а новые ещё не привезли. Потом началась навигация, приплыли продукты. Но разве это фрукты? Без аромата, твёрдые, временами подпорченные. Огурцы покупала по 700 рублей за кг, сейчас стоят 350. У вас 30, наверное? Мяса свежего нет, только заморозка – вот это меня очень тяготит, я привыкла в свежатинке с базара. У местных в домах по несколько холодильников, сейчас, когда путина, они замораживают рыбу, делают пресервы, икру. В тундре собирают подосиновики, сушат, маринуют. Очень много ягод – шикша, княженика, голубика, брусника, морошка. А без чего я тут страдаю, так это без «молочки», не думала, что так к ней привязана. Все свои заначки потратила на кефир (0,5 литра стоит 200 рублей), огурцы и интернет. Вообще, всё больше понимаю, в каком благодатном краю жила и какое в Ростове всё первосортное и свежее.
– Я спрашивала о местной еде, о рыбе, к примеру.
– Да, тут есть специфика. Я была на рыбалке, и там дети моей подруги рыбачки ели сырые рыбьи головы. Мне предложили: попробуй, это же вкусно, там же хрящики.
Лечить любовью – дар
– Твоя подруга Люда – это та самая героиня, о которой ты писала в соцсетях? Мать шестерых приёмных детей Людмила Михайловна?
– Да. Она – мой герой. Дочка оленеводов (хотя папа-сибиряк). Родители постоянно были в тундре, она училась в интернате, но выросла прекрасным человеком. Занимались вместе с мужем рыбной ловлей. Муж умер, теперь она рыбачит одна. И сейчас с ней шестеро приёмных детей, а трое уже выросли и уехали. Все дети неблагополучных родителей, но по ним никогда этого не скажешь. Ребята много читают, много знают, а мелкий, Борька, очень смешно пересказывает мультики. После походов с ними на рыбалку и в тундру осталась под сильным впечатлением: без всякого педагогического образования она грамотно их ведёт по жизни, учит и лечит любовью – это её дар.
– Домой не хочется?
– Нет. Сейчас, когда есть интернет, могу говорить с друзьями и родными, этого пока хватает. Не тянет в торговые центры, а вот на джазовый концерт или в филармонию я бы хотела. Но когда читаю ленту, как у вас там изнемогают от жары и аллергии, тяга ослабевает. Лето тут комфортное, постоянно чувствуешь себя в тонусе, и если в Ростов приеду, то не летом.
– А возможно такое, что ты останешься жить на Камчатке?
– А вот и не знаю. Знакомые мне обещают, что так и будет: все мои соседи приехали сюда по контракту на три года и остались на двадцать лет. И я не зарекаюсь: переживу эту зиму, а дальше уже подумаем.