Самое обидное для казака, если его назвали ряженым. Они чётко отделяют живущих по сложившимся на Дону традициям от тех, кто просто, грубо говоря, надел штаны с лампасами и фуражку для красоты. До революции казака узнавали в любой одежде по походке, манерам и речи.
Возможно ли сегодня в ритме современной жизни возвратиться к истокам? И главное, нужны ли казачьи традиции нашим детям? Эти вопросы корреспондент «АиФ-Ростов» обсудила с человеком, который всю жизнь посвятил возрождению казачества, историком, председателем правления Ассоциации шермиций Андреем Яровым.
Искажённый образ
– Андрей Викторович, традиционные казачьи игры шермиции, которые проходят в Ростовской области уже второй десяток лет, недавно признаны нематериальным объектом культурного наследия. Что это значит?
– В регионе создан каталог таких объектов, связанных с местной культурой, ремёслами, обычаями. Был создан специальный экспертный совет по отбору, я в него тоже вошёл. Эксперты в этот список внесли шермиции. И это правильно, что может быть донским наследием, если не наша состязательная культура? Сейчас в Госдуме РФ обсуждается закон о сохранении культурного наследия, формируется федеральный каталог объектов нематериального культурного наследия. Мы отправили документы для того, чтобы шермиции вошли и в него. Зачем это нужно? Чтобы сохранить остатки казачьей культуры, которая была практически уничтожена за годы советской власти.
– То есть сейчас мы можем говорить только об остатках культуры?
– Сегодня очень немногие дончане, в том числе и казаки, вообще имеют представление о реальных традициях и обычаях. Всё захлестнуло какими-то псевдоказачьими дикими выдумками и фантазиями. А это формирует у общества искажённый образ казака, таких называют ряжеными. Начинается всё с внешнего вида: вот эти пиджаки, галстуки, совмещённые с казачьими атрибутами. Такой внешний вид противоречит традиционной культуре. Или фланкировка шашкой, например, совершенно не свойственна донской казачьей культуре, но этот номер исполняется практически на каждом казачьем мероприятии. Нет понятия о поведении, языке, не знают донских песен.
– Казачьи песни Розенбаума поют, например?
– Я ничего против песен Розенбаума не имею. Но есть разница между казачьими песнями и произведениями о казаках. Вот это, второе, взгляд со стороны на казаков. Но беда в том, что такие музыкальные произведения подменяют казачьи песни, уже многие даже не представляют себе, как играются настоящие. Я помню, проводили казачье мероприятие в станице Романовской, и над стадионом всё время звучал Розенбаум. Тогда как в регионе очень много коллективов, которые исполняют традиционные донские песни. Но их никто не знает. Поэтому очень важно сохранить сейчас эту аутентичную форму.
Казачья развязка
– Вы говорите, что культура была практически уничтожена. Но вы откуда-то вынули эти остатки, возродили. Как это вообще удалось сделать?
– Всё началось в 90-х годах с моих научных исследований. В студенческие годы у меня был научный руководитель Сергей Вячеславович Черницын, который плотно занимался воинскими обрядами. Я писал у него диплом, собирал этнографический материал в донских станицах, выяснил много совершенно нового, узнал о шермициях, которые на Дону проходили с конца XVI и до начала XX в. Казаки с малых лет соревновались в наездничестве, стрельбе из ружей и луков, скачках. И я понял, что вокруг этого состязательного ядра формируется идентичность донских казаков. У нас, что ни возьми, касающееся именно казачьей мужской культуры – это всё состязательность: быть лучшим, быть первым. При этом казак оставался коллективным индивидуалистом, его победы всегда достижение всей станицы, её гордость и слава. Это стремление отразилось и в этнодвигательности, которую мы хотим сохранить.
– А что значит этнодвигательность?
– Это термин французского исследователя Пьера Парлеба, он означает элемент адаптации народа к природным условиям. То есть у любого народа есть определённые уникальные черты поведения, потому что он живёт именно в такой местности, в таких условиях. У казаков, например, это немного прыгающая походка, как будто на коне едет. Или известная казачья ухватка, или донская развязка. Таких элементов очень много.
– Я даже не слышала. Что такое донская развязка?
– Удаль казачья, иными словами. Особая посадка на коне, поведение, дух казачий. Это и стремительность в движении, и прямота в мыслях, поступках. Именно из-за этого когда-то говорили: донца во что ни одень, всегда издалека понятно, что казак.
– Сегодня жизнь у нас кардинально изменилась. Мало кто ездит на коне, а удаль можно продемонстрировать разве что на шермициях раз в год. Зачем молодёжи, детям сегодня казачьи традиции?
– Это традиционное ядро, я считаю, имеет большой образовательный потенциал. Потому что через традиции у подрастающего поколения можно сформировать чувство любви к малой родине, из которой потом вырастает патриотизм, любовь к большой родине. А как можно любить Россию, если ты не ощущаешь ничего в душе к донскому краю, где вырос? Если не знаешь, что у тебя в станице за река течёт, кто жил здесь до тебя? Именно эти вещи строят человека.
Что впитывают дети?
– В шермициях участвуют казачата со всего региона. По вашим ощущениям, сами дети интересуются казачьей культурой?
– У ребят проявляется потребность знать свои корни, приобщаться к воинской казачьей культуре. Эти мальчишки не курят, не пьют, умеют обращаться с пусть деревянным, но оружием, гордятся своими наградами на шермициях, уважительно относятся к старшим. Вот эта традиционная казачья взаимовыручка у них есть. И нельзя сказать, что традиции совсем умерли на Дону. У нас, например, есть хутор Потапов, где и в наши дни на Святки поют традиционного «козлика», в сельском быту сохранились обычаи, дети знают всё о своих предках.
– Андрей Викторович, у вас двое детей. А они увлечены вашим делом всей жизни? Им интересна казачья культура?
– Они же со мной растут, конечно, впитывают всё. Не могу сказать, что учу чему-то целенаправленно. Но иногда я беру шашку, гляжу, сын, семилетний Ваня, тоже палку берёт и за мной повторяет. Недавно жена повела Ваню в музыкальную школу. И там надо было спеть песню, сын заиграл казачью. Его спрашивают: «Откуда ты песню такую знаешь?» «Да папа дома поёт», – отвечает. Или дочка, Лиза, она в 11-м классе учится, читала «Тихий Дон», и, хотя в семье проскакивают казачьи слова, много непонятных выражений ей встретилось в романе. Подходила, у меня спрашивала, искала в интернете значения. Думала много. Вообще, я заметил, что произведения Шолохова что-то такое выстраивают в человеке. Потому что читаешь и сразу вспоминаешь: это я от отца слышал, это от деда, а это от матери. И тогда все эти книжные истории становятся тебе близкими и родными, даже если ты вроде бы далёк от казачьей тематики. Например, моя жена Лариса – человек совершенно городской, хотя и с казачьими корнями. Но и в ней нет-нет да и проявится знаменитый женский донской характер. Наверное, это заложено на генетическом уровне.
– А какой он, женский казачий характер?
– Тяжёлый (смеётся). Я всегда так говорил про свою бабушку: суровый характер. Это такое упрямство, прямота, твёрдость, даже бесстрашие.
– Возвращаясь к воспитанию детей: в нашем государстве регулярно возникают идеи о создании детских организаций по типу пионерии. А детская казачья организация на Дону не могла бы выполнять эту функцию, как вы считаете?
– Вспомните, у нас в 90-х годах прошлого века уже пытались сделать нечто подобное. Но дело в том, что то была попытка скопировать пионерскую организацию с казачьим колоритом. Никто не заморачивался реальной исторической составляющей. А вообще такая организация была бы актуальна, потому что у нас очень большая проблема с любовью к области, со знанием краеведческого материала. Доноведение преподаётся слабо, методические материалы порой далеки от исторических реалий. А в Ассоциации шермиций методический материал есть. Уже на протяжении нескольких лет мы обучаем педагогов по своей программе, в которой есть всё – и история, и обряды, и боевые искусства, и прикладное творчество. Это очень важно сегодня, когда мы все, весь мир, не только Россия, ушли в глобализацию. Все наши этнические уникальные особенности размываются, мы все превращаемся в усреднённого гражданина страны. А те же шермиции могут быть представлены на федеральном или мировом уровне как неповторимое лицо Ростовской области.
Досье
Андрей Викторович Яровой родился в 1971 г. Окончил РГУ (сейчас ЮФУ). Доктор философских наук, кандидат социологических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин и иностранных языков Азово-Черноморского инженерного института ФГБОУ ВО Донской ГАУ в Зернограде.
С 1994 г. ведёт кружковую и секционную работу среди детей и подростков по народной борьбе, кулачному бою, фехтовальным играм казаков.