Николай Чехов был старше своего всемирно известного брата Антона всего на два года. Как считали современники, он ничуть не уступал ему в таланте, правда, в иной сфере. Но отпущено Николаю было всего три десятка лет жизни, за которые, впрочем, он успел оставить довольно глубокий след в русском искусстве.
Что погубило Николая Чехова, в день его 165-летия, 8 мая, выяснял rostov.aif.ru.
Брюки в Таганроге
Так уж вышло, что все дети бывшего крепостного Павла Чехова, который сумел выбиться в купцы второй гильдии, были очень одаренными. Родились пять братьев и одна сестра Чеховы в провинциальном Таганроге, но, переехав в Москву, смогли громко заявить о себе.
Считается, что самым одаренным был третий сын Павла — великий русский писатель Антон Чехов. Но в 80-е годы XIX века в литературном круге Москвы одинаково громко звучали имена троих старших братьев Чеховых — Александра, Николая и Антона. А точнее замысловатые псевдонимы, которые они себе выбирали. Агафопод Единицын, Алоэ — у Александра, Человек без селезенки, Шампанский, Крапива, и множество других — у Антона.
Что касается Николая, то в отличие от братьев, писателем стать ему не удалось, зато он был очень популярным карикатуристом и художником. Вместе с Антоном они создали серию зарисовок «Свадебный сезон». Сегодня бы этот проект назвали комиксами. Николай рисовал забавные картинки на тему мещанских свадеб, а прославленный в дальнейшем брат придумывал к ним остроумные подписи.
Несмотря на то, что Антон был младше братьев, в семье он был однозначным лидером и не отказывал себе в удовольствии подшутить (иногда довольно злобно) над братьями. Особенно доставалось Николаю.
«Николай немного косил с самого раннего детства и ходил, прищуриваясь на один глаз и склонив голову на плечо. Любивший всех вышучивать и давать всем названия Антон то и дело высмеивал его: „Косой, дай покурить! Мордокривенко, у тебя есть табак“», — писал самый младший из Чеховых Михаил.
Он вспоминает и еще одну историю. В ранней юности трое старших братьев учились в ремесленных классах Таганрогского училища, и Антон осваивал профессию портного. Модник Николай попросил братца сшить ему брюки — да поуже, чтобы поразить сердца таганрогских барышень. В получившиеся штаны в итоге он еле влез, и произвел, действительно, неизгладимое впечатление на окружающих. Правда, не совсем то, на которое надеялся — большинство с трудом сдерживало смех: брюки, скорее, напоминали трико.
Брат реагировал на «подколы» довольно флегматично, хотя, возможно, просто скрывал свои чувства.
Неисправимый Николка
Уже в Москве Николай поступил в училище живописи, ваяния и зодчества, его учил сам знаменитый художник Василий Перов, а однокурсником был Исаак Левитан. Чехов-второй со временем в итоге вырос в настоящего художника. Из-под его руки выходили великолепные пейзажи и глубокие портреты. Когда в столицу из Таганрога прибыла вся разорившаяся семья, Николай не давал родным умереть от голода, берясь за любую работу — в основном рисовал карикатуры. Но не только: он расписывал и Храм Христа Спасителя.
Но, как многие творческие люди, был склонен к алкоголю, что не шло, естественно, на пользу его таланту.
«Балалаечней нашего братца трудно найти кого другого. И что ужаснее всего — он неисправим... Николка... шалаберничает; гибнет хороший, сильный русский талант, гибнет ни за грош», — писал о нем Антон Чехов семье.
Писатель регулярно делал любимому брату внушения, уговаривая, наконец, взяться за ум: «По-моему, ты добр до тряпичности, великодушен, не эгоист, поделяешься последней копейкой, искренен; ты чужд зависти и ненависти, простодушен, жалеешь людей и животных, не ехиден, не злопамятен, доверчив... Ты одарен свыше тем, чего нет у других: у тебя талант. ...На земле один художник приходится только на 2 000 000... Недостаток же у тебя только один. ... Это — твоя крайняя невоспитанность ...Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста...Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля...Тут дорог каждый час...Иди домой, разбей графин с водкой и ложись читать... хотя бы Тургенева, которого ты не читал...Жду... Все мы ждем...»
Но никакие увещевания семьи не возымели ожидаемого действия: Николай пил и себя не берег. Закончилось это скоротечной чахоткой (туберкулезом), которую у художника диагностировали в 1889 году.
«Все было отравлено ожиданием смерти Николая. Неразбитый „графин водки“ сыграл свою роковую роль. Семья перевезла больного художника на Луку. Неизбежность его близкой смерти Антону Павловичу, как врачу, была ясна. С мужеством трезвого диагноста он, как и всегда, смотрел правде прямо в лицо. На тревожный запрос Александра из Петербурга о состоянии Николая Антон Павлович отвечает, что нельзя спрашивать, выздоровеет ли Николай, а можно лишь спрашивать, сколько времени может он еще прожить», — писал в своей книге «Чехов 1860-1904» писатель и литературовед Владимир Ермилов.
В июне Николай, которому недавно исполнился всего 31 год, умер
«С Николаем уходило из его (Антона Чехова — прим авт.) жизни многое. Это было и окончательным прощанием с молодостью, и утратой близкой души, в облике которой было много родного,- утратой чего-то непосредственно-поэтического, наивно-художественного, бессознательно-талантливого, юношески-беспечного, детски доверчивого».
Болен туберкулезом уже был и сам Антон Павлович...