Нынешняя зима – всем зимам зима. В женской исправительной колонии № 18 в честь такой редкой снежной погоды устроили конкурс снеговиков. У каждого отряда появились животные из восточного календаря: особенной популярностью у скульпторов пользовался символ 2024 года – дракон. Заключённые говорят, что сделали его заранее, вдруг снега в следующем году природа не отсыплет? Но есть тут и другой подтекст: все отбывающие наказание женщины в мыслях живут будущим – мечтают о доме, встрече с детьми и о том, что их ждёт дальше.
Жаклин Джелакаева выйдет на волю в 2025-м, в год Змеи. Пока же она звезда исправительной колонии: сценарист, режиссёр, конферансье и ведущая «Голоса».
В ИК-18 вот уже несколько месяцев проходит аналог знаменитого шоу. Всё по-настоящему: и отборочные туры, и вокальные битвы, и члены жюри, которые сидят спинами к заключённым и поворачиваются на крутящихся креслах к понравившимся голосам. Жаклин от этого конкурса отстранили: перепеть её шансов у товарок нет.
Певица помогает в подготовке менее сильных участниц. Сама же поёт от природы, интуитивно – музыкального образования у девушки нет. Да и вообще никакого нет. Только школа.
О бабушке и цыганских романсах
Я сижу в комнате воспитательной работы. Тут в зимнее время проходят мероприятия, можно почитать книжки и посмотреть телевизор. Пока жду, когда добежит из своего отряда Жаклин, рассматриваю поделки заключённых. Темы работ две: законотворчество (дерево судебной системы РФ из медной проволоки, к примеру) и любовь (усыпанные сердцами рамочки и вязанные игрушки). Самая популярная книга, судя по затёртой обложке, толкователь сновидений. На втором месте книжки по домоводству и романы. А вот Уголовный кодекс РФ с момента его поступления в местную библиотеку, кажется, никто не открывал.
...Жаклин двадцать семь лет. Входит она уверенно: красивая, ухоженная, волосы, брови, руки – хоть сейчас на сцену. Собственно, там она проводит всё свободное время, поэтому и висит на местной доске почёта. И имеет хорошую репутацию.
Бабушка меня очень любила и часто забирала к себе пожить. Она меня, кстати, и назвала Жаклин. Помню, что в четыре годика мне сшили маленькое цыганское платье (какое же оно было красивое!) и я танцевала под бабушкины романсы. Потом и петь меня научили, выступали мы вместе. Сцена меня всегда заряжала. Кстати, театр «Ромен», его руководитель Николай Сличенко – это мой родной прадед... Да, я понимаю, многие цыгане говорят, что они его родственники, – Жаклин хохочет. – И сама я это не раз слышала, но про себя знаю на сто процентов. И когда была маленькая, мне говорили: вот как подрастёшь, приедешь в Москву, будем выступать вместе... Но не получилось.
Жаклин краснеет и мнёт руки.
О любви к красивой жизни и последствиях
Дальше наш разговор течёт уже не так бойко. Жаклин не хочется говорить о том, почему она здесь. Отвечает коротко: за кражу. И когда я задаю серию уточняющих вопросов, она заводится и мазками набрасывает историю о том, как после школы встретила человека, с которым прожила несколько лет, но человек этот умер. Встретила другого человека, вышла замуж, родила ребёнка – девочку Доминику, сейчас ей три года и шесть месяцев, малышка живёт со свекровью. А посадили Жаклин, когда девочке не было и двух лет.
– Что ты воровала и почему?
– Вещи. Я люблю красивую жизнь, хочу одеваться дорого.
– Воровала шубы? Брендовые тряпки?
– Ну да...
– А как? Заходила, одевалась и уходила?
Жаклин кивает, неловко посмеивается, потом уточняет: воровала она только в магазинах. Квартиры, сумки, чужие карманы для неё табу. И хотя она цыганка, золото и бриллианты не любит. Только шмотки.
– А как продать ворованное?
– Ну, если у вас время есть, то можно выбросить и на сайт объявлений, а так – вышли на рынок, если вещь хорошая, но отдаёте не задорого, у вас её с руками оторвут!
– Но если я увижу на рынке шубу по бросовой цене, у меня закрадутся подозрения...
Жаклин смотрит на меня, как на дурочку, смеётся:
– Ну, вот зачем вам эти подробности? Поверьте, всё можно очень быстро продать.
Разговор о тайнах воровского ремесла заходит в тупик, но я всё ещё прошу объяснить мотивы. Жаклин заводится и, наконец-то, выкладывает часть истории:
– Мужа моего посадили. Я осталась в долгах, как в шелках. Ни к матери своей, ни к свекрови я пойти не могла. Да и не имею я права нагружать их своими проблемами. У меня ребёнок маленький на руках, жили мы на съёмной квартире, задолжали за неё. Меня выставили с ребёнком на улицу – я пошла к подруге, жила у неё две недели. Вот что мне оставалось делать, если я привыкла к красивой жизни? Кража за кражей – вещи, то-сё. Когда денег накопила, чтобы снять квартиру на несколько месяцев и обустроить её, меня поймали. Здесь я всё осознала, нареканий ко мне нет, везде участвую. Через год и два месяца, надеюсь, выйду.
– Время здесь течёт по-другому?
– Если я в работе – готовим выступление, сценарии, костюмы, творчество, бежит неумолимо! А если позвонят из дома, что-то случилось, тогда останавливается. Ты же, находясь тут, ничем не можешь помочь там. Поэтому застываешь вместе со временем.
О дочке и мечтах о свободе
Я прошу Жаклин что-нибудь спеть. Она извиняется за голос – простыла, он теперь с хрипотцой. Замирает, думает, что спеть, а потом, смеясь, говорит, что выбрала «символическое». И запевает:
– Давай друг друга украдём
И никому о том не скажем.
И не обмолвимся тайком
О самой грешной в мире краже.
Разбогатев за ночь одну,
Не будем ведать мы в объятьях,
Что жизнь за дверью ждёт к утру
Как неизбежное заклятье...
Голос у Жаклин низкий, с бархатными нотками, интересными модуляциями – поёт она от сердца, вытаскивает слова изнутри. И будь я в жюри «Голоса», обязательно бы повернулась. Поэтому, когда песня заканчивается, спрашиваю, отчего с такими данными и такими родственниками она выбрала именно эту дорогу? Жаклин родом из Сочи – там в любом прибрежном ресторане её с такой внешностью и голосом оторвали бы, как она говорит, с руками и ногами.
– Я думала об этом... Думаю... Я очень импульсивная. На воле, если чего-то хотела, брала. Была избалованная. И не умела ждать. Здесь я научилась понимать людей, принимать их сторону и смотреть на себя со стороны. В общем, приобрела хорошие качества.
– Жаклин, но между нами говоря, глаз у вас горит, энергия никуда не ушла – тут просто она утекает в творчество, поэтому так круто у вас всё получается. Но тут вам не надо зарабатывать на жизнь. А там, на воле, будет надо. Как вы себе жизнь на свободе представляете?
– Ну, вот вы говорили про ресторан – я об этом уже думала, попробую петь. Дочка моя подросла, уже будет легче, чем раньше. Мне надо квартиру найти, обустроиться – я же не могу забрать ребёнка в никуда. А дочка для меня – всё. Я её долго ждала и ради неё готова перевернуть свою жизнь. Для того чтобы всё изменить, нужно желание – сейчас оно у меня есть. Главное, не спустить всё сквозь пальцы...
Жаклин поправляет рабочий платок – ей пора уходить на обед, потом подготовка к очередному этапу «Голоса». Мы прощаемся, я мнусь на ковре – вижу, что заключённые заходят на ковёр без обуви, а я свои ботинки не сняла. Неудобно. Жаклин слушает, как я переговариваюсь об этой неловкости с сотрудницей колонии и бросает мне уже на пороге: «Я дам вам совет: надо быть уверенней в себе, надо любить себя! Уверенность в себе – это половина успеха. Я так девочкам на «Голосе» говорю. Ну, и вам тоже не помешает...»