На многочисленных фотографиях в её соцсетях трое детей: старший серьёзный мальчик-блондин, второй чуть младше – с лукавыми тёмными глазами и белокурая малютка, явно любимица всей семьи. К своему огромному удивлению я узнала, что девочка – приёмная, но ведь она так похожа на маму и папу, а со старшим братом и вовсе одно лицо. Ульяна Алфеева успешная ростовская журналистка, мама и жена. Пережив гибель третьего сына, она приняла решение удочерить новорождённую девочку. Что из этого вышло и как теперь живёт семья, мы узнали у нашей героини.
«Называть мамой – нельзя»
Юлия Морозова, «АиФ-Ростов»: Вы мечтали о том, что у вас будет много детей? Что предшествовало появлению Таи в вашей семье, ведь на тот момент у вас росли два сына?
Ульяна Алфеева: Всегда хотела много детей и даже всерьёз подумывала о семейном детском доме. Училась в педагогическом университете и попала на практику в детский дом. Воспитатели сразу предупредили нас: «Детей целовать нельзя, обнимать и разрешать называть себя мамой – тоже нельзя. Я тогда очень привязалась к одному из воспитанников, хотела даже забрать этого мальчика. Но мне было 19 лет, родители были против. Это были 90-е годы, время очень непростое. В детский дом я перестала ездить, не смогла, переживала. Но осталась на всю жизнь мысль о том, что не должен ребёнок жить в детском доме.
Когда я забеременела в третий раз, УЗИ показало, что у ребёнка лиссэнцефалия (аномалия развития: сглаживание извилин коры больших полушарий головного мозга), прогнозы совсем не утешительные – или малыш сразу умрёт, или всю жизнь будет глубоким инвалидом. Но мы с мужем приняли решение оставить ребёнка. Я всё же уповала на то, что врач ошибся. Однако стресс испытывала сильнейший. В итоге, мне сделали повторное УЗИ на 32-й неделе беременности, оказалось, что с ребёнком всё в порядке. Но начались преждевременные роды…
Мужу сообщили, что сын погиб и меня, скорее всего, тоже спасти не удастся. Всю ночь он просидел в больничном коридоре, закрыв лицо руками, и только под утро узнал, что я выжила.
– После этого вы решили с мужем , что обязательно возьмёте ребёнка из детского дома?
– Муж, как и я, всегда хотел много детей. Но третья беременность подорвала моё здоровье. С другой стороны страшила ответственность, справимся ли мы с приёмным ребёнком? Опять же, были опасения, как примут его наши сыновья. Арсению на тот момент было 8 лет, а Елисею 6 лет.Так же я не была уверена в том, как к этому отнесутся свекровь и мой отец. И брать нам надо было только ребёнка младше родных детей. Психологи считают, что если в семью, где сложилась уже своя иерархия между детьми, придёт ребёнок, претендующий на лидерство в силу возраста, это может многое усложнить.
Единорог на Большой Садовой
– Как именно Тая появилась в вашей семье?
– Было сложно: муж как раз потерял работу, когда нам позвонили из органов опеки и предложили посмотреть девочку. Мы и не надеялись уже, потому что обычно это затягивается надолго. «Куда нам сейчас девочку, нам бы наших мальчиков прокормить», – вздохнул муж. Но решили всё же поехать. Это была любовь с первого взгляда. Она так похожа на нашего старшего сына Сеню, что у меня защемило сердце. То, что мы её берём, стало сразу ясно и мне, и Сергею. Вообще же, появление Таи в нашей семье – это примерно такое же чудо, как встретить единорога на ул. Большой Садовой.
Удивительно, каким заботливым и любящим папой для Таи стал муж. Именно он укладывает её спать каждый вечер, чешет пяточки и потакает любым капризам.
Сыновья тоже очень радовались появлению малышки. Они очень ждали братика, но случилось несчастье.
Со временем Арсений стал очень ласковым старшим братом, таскает Таю на ручках, придумывает для неё развлечения. Средний, Елисей, всё же ревнует, отношения с Таей не такие тёплые, но, думаю, это подростковое, пройдёт.
– Говорить или нет ребёнку о том, что его усыновили?
– Нам очень помогла новочеркасская школа для приёмных родителей. Дело в том, что пройти обучение в ней – обязательное требование органов опеки. Но у нас занятия шли не для галочки, все советы и обмен опытом между приёмными родителями нам пригодились в дальнейшем. Именно там одна из женщин рассказала свою историю: её приёмный сын узнал об усыновлении от соседей в 16 лет и ушёл из дома. Когда его вернули, парень объяснил, что его шокировал не сам факт усыновления, а то, что самые близкие люди обманывали его на протяжении стольких лет.
Вообще, есть очень много примеров, когда от других людей дети узнают, что они не родные, и испытывают огромный стресс. Поэтому мы с мужем решили всё рассказать Тае. Для неё мы придумали сказку. Да, её родила другая тётя, но она увидела, что это не её девочка, и ушла. А мы пришли к своей малышке и забрали её. Теперь это самая любимая сказка дочки. Она всё время просит: «Ну, расскажи ещё раз, как от счастья забилось твоё сердечко, когда ты меня в первый раз увидела. Как ты подумала, что я самая прекрасная девочка на свете? А как папа первый раз взял меня на ручки?»
Пазлы сложились
– Как проходила адаптация приёмной дочки, что было для вас самым трудным?
– Чем дольше ребёнок находится в системе детских домов, тем сложнее ему потом адаптироваться в семье. Тая, например, почти месяц не открывала глазки, она жмурилась изо всех сил так, что между бровей залегла совсем недетская напряжённая складка. Будто она не хотела видеть этот мир. Мир, где её оставили одну. Как же она цеплялась за меня. Я не могла её оставить ни на минуту. Мы даже спали вместе: она на животике, на моей груди, а пальчиками крепко сжимала складки одежды. До сих пор Тая панически боится оставаться одна. Я подумала, что самое лучшее для малышки – носить её на руках и кормить грудью. Тая родилась 2,5 килограмма и за месяц не набрала ни грамма, кроме того, у неё постоянно болел животик.
С момента смерти сына прошло полгода, молока не было, я два раза принимала специальные таблетки, останавливающие лактацию.
Как мне объяснили специалисты по грудному вскармливанию, в идеале должно было получиться так: половину питания составит грудное молоко, половину – смеси. Однако мы смогли так наладить кормление и перешли полностью на моё молоко. Таечка стала набирать вес, щёчки округлились. Кормила я её до двух лет. Может быть, это дало ощущение, что Тая полностью наша. Иногда с подругами обсуждаем что-то, рассказываю, как появились на свет мои сыновья и на миллисекунду проскакивает мысль: «Ой, а как же я Таю-то рожала?» У меня нет ощущения, что это не мой ребёнок, я не могу понять, как это она генетически не моя? Она ложится со мной рядом, и мы вместе – законченный собранный пазл.
– Иногда свои дети так расшалятся, что не знаешь, как их унять, и прикрикнуть на них можешь, и поругать. А как воспринимается непослушание приёмного ребёнка?
– Никакой разницы я не делаю. Я очень мягкая с ними, не знаю, хорошо это или плохо. Старший сын меняет пятую школу, сейчас поставил меня перед фактом, что поступил в Центр одарённых детей при ЮФУ и будет там жить в общежитии. Как-то влиять на него, ломать и запрещать? Что это даст?
По статистике самые нормальные отношения между приёмными детьми и родителями складываются в семьях, где уже есть свои дети. У таких мам и пап здоровая позиция, они не зацеловывают и не балуют приёмного ребёнка, не бросают всё к его ногам, но зато и не говорят потом: «Ах, как ты меня разочаровал!»
Арсений – непростой мальчик, кто только на него ни жаловался, начиная с садика. Его позиция: «Я всегда против». И это мой родной ребёнок, мне не на кого кивать, мол, гены не мои, поэтому он такой. А часто так бывает, что родители, устав от подростковых выкрутасов приёмного ребёнка, списывают всё на гены, неродную кровь: «Как такое может быть в нашей приличной семье? Это наследственность тех, плохих родителей. У нас в роду таких не было». И подростка могут вернуть в детский дом. Как раз так делают те родители, которые не имели своих детей и не знают, что и родное чадо может такое выкинуть, что и поверить сложно!
Сейчас Таечке пять лет, это очень добрая и ласковая девочка, думаю, что если будут какие-то проблемы в подростковом возрасте, мы легко всё это преодолеем. Ведь главное просто любить и принимать ребёнка таким, какой он есть.
– Ульяна, но всё же, какова роль женщины? Она должна работать или растить детей?
– Считаю, что женщина не должна замыкаться на чём-то одном. Не быть оголтелой мамашей, полностью помешанной на детях, не быть карьеристкой, пропадающей днями и ночами на работе. Наверное, во всём нужна какая-то золотая середина. Но вот где она? У меня лично впечатление, что я везде не успеваю: и жена так себе, не уделила достаточно внимания мужу, и уроки впопыхах проверила, и еду не успела приготовить, и с работы убежала, не доделав что-то. Но одно могу сказать: долго в декрете сидеть мне тяжело. Мне нравится работать, я испытываю удовольствие от того, что мы делаем, мне интересно общаться с героями моих программ, с коллегами. В то же время я испытываю счастье и в кругу нашей шумной семьи.