7 декабря 1988 года в 10 часов 41 минуту по московскому времени на северо-западе армянской ССР произошло землетрясение, которое позже назовут самой разрушительной катастрофой XX века: 25 тысяч погибших, неисчислимое количество раненых и полмиллиона людей, оставшихся без крова. На помощь пострадавшим ехали люди со всего мира.
Среди них был и ростовчанин Андраник Унусян, один из руководитель студенческого спасательного отряда «Интернационалист» РИИЖТа. Корреспондент «АиФ-Ростов» поговорила со спасателем.
Рождение отряда
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Андраник, вы помните тот день, 7 декабря 1988 года?
Андраник Унусян: Конечно. В 1988 году я учился на третьем курсе строительного факультета РИИЖТа, а 7 декабря в Ростове во Дворце спорта был большой сборный концерт: Пугачёва выступала, Леонтьев, Долина и другие звёзды. Мы с друзьями тоже пошли на это выступление, а после зашли к ним домой на ужин. Включили телевизор, там по программе «Время» шли вечерние новости и говорили только об одном – страшном землетрясении в Армении. А я родом из Ленинакана: там родители, сестра с семьёй. Я тут же побежал на телеграф – связи с местами, где прошло землетрясение, уже не было. Поехал на ж/д вокзал – там армяне, которые учились и работали в Ростове, хотели уехать к своим, но билетов не было. В аэропорту та же история. Кто-то добирался своим ходом, кто-то на перекладных. На следующий день утром все студенты РИИЖТа, которые были из зоны землетрясения, собрались в актовом зале и решили организовать спасательный отряд из добровольцев, в который уже вошли ребята других национальностей. Отсюда и название – «Интернационалист». После того, как я сформировал отряд, его возглавил Акоп Кучарян. Секретарь комитета комсомола РИИЖТа Али Узденов с помощью ректора института решили вопрос с арендой самолёта, и 8 декабря в семь часов вечера отряд вылетел в Ереван. А 9-го утром, пока решался вопрос с автобусом для отправки других ребят, я поехал в Ленинакан.
Выстояли только старые дома
– Как выглядел тогда Ленинакан?
– Над городом висело облако пыли. Я шёл по знакомым улицам, но не узнавал их. Вокруг руины, по обочинам дороги лежали трупы – тогда ещё не было гробов и людей хоронили, завернув в простыни. Сердце выпрыгивало, когда я подходил к своему дому, но, слава богу, наши дома остались на своих местах. И родители были живы.
Вообще, старые здания, даже дореволюционные и первые советские, которые строили до 80-х, землетрясение пережили, а новые панельные девятиэтажки складывались, как карточные домики. В Ленинакане был район, который называли «Треугольник», в нём как раз и стояли эти девятиэтажки. Во время землетрясения они упали друг на друга и так перемешались, что когда мы доставали людей, непонятно было, кто где жил.
Там же мне запомнился и удивительный случай. День на третий-четвёртый, когда наша работа была уже отлажена, я привёз бойцам отряда на «Треугольник» обед. И в этот момент из завалов извлекли живую женщину. За секунду до землетрясения она в тёплой дублёнке, шапке и с сумкой зашла в лифт. Он ушёл под обломки стен, но остался целым, и она в нём – практически невредимая. Но таких случаев, к сожалению, было немного.
Из обратного помню другое. Муж моей сестры работал на обувной фабрике. За несколько минут до землетрясения к нему пришли друзья и пригласили отметить «дембель» товарища. Муж сестры ответил: вы подождите на улице, а я сейчас три колодки доделаю и подойду. Друзья ждали, а свояк сел за работу. Когда тряхнуло в первый раз, часть людей спрятались под станки, а часть, и муж сестры в том числе, побежали в коридор. После второго толчка добежать они не успели, потому что стены коридора сложились и 83 человека, которые были там в тот момент, погибли на месте. Мы нашли их только через 17 дней.
Страшнее только был разбор школы №10. Там входная дверь была закрыта на ключ. Когда начало трясти, в окно успели выскочить очень немногие дети. Остальные остались под завалами.
– Наверное, психика выдерживала не у всех? Как вы спасались?
– Конечно, не у всех. Кто-то из отряда возвращался обратно, и никто их не осуждал. Я себя настроил, что надо взять волю в кулак и работать. За мной же стояли люди, и от нас много зависело. Хотя помимо эмоционального состояния и физически было очень тяжело: холод, инструментов, кроме лопат и кирок, у нас не было, опыта тоже.
Через несколько дней на помощь приехали отряды спасателей итальянцев и японцев. Они были подготовлены к таким ситуациям, привезли с собой тренированных собак, оборудование, приборы, которые позволяли услышать людей под завалами, болгарки, подъёмные механизмы.
Самое страшное было в первые дни, а потом психика уже адаптировалась к этому стрессу. Чтобы расслабиться, выдавал ребятам во время обеда боевые сто граммов виноградной водки, которую нам поставлял дядя Ашот.
Могилы и мародёры
– Чем, помимо спасения людей, вы ещё занимались?
– Наш отряд был разбит на три группы: первая занималась организацией движения поездов, вторая восстанавливала жд-связь, третья занималась спасательными работами, оказывала медицинскую и другую помощь пострадавшим. Мы наладили работу котельной, жд-больницы, организовали баню, собирали в разрушенных деревнях юрты, которые пришли из Средней Азии. Через неделю после землетрясения, когда начались холода, юрты очень пригодились.
Восстановили столовые. Сформировали группы поваров, которые ежедневно готовили горячие обеды для отряда и пострадавших.
Тогда фотоаппараты были не так распространены, поэтому фотографий осталось немного. В нашем отряде их делал парень из Грузии. На очень многих снимках дома разрезаны на половины: в одной части на стенах – полки с книгами, кресла, детские игрушки, а на месте другой – камни, под которыми погребены люди. Я до сих пор не могу спокойно смотреть на эти снимки.
Многие ведь так и не нашли своих родных даже погибшими. А скольких людей похоронили как неизвестных. Был случай, когда раненых мать и дочь, которые работали в одной организации, достали из руин и положили на асфальт, а вскоре мама исчезла. Может быть, её забрали в больницу, может быть, умерла и её похоронили, но факт в том, что дочь, которая выжила, её так и не нашла.
Сейчас, когда есть сотовая связь, всё могло бы быть намного проще, но поскольку я почти тридцать лет занимался мобилизацией (отслужил в армянской армии), знаю одно: как бы мы ни старались всё просчитать, во время ЧС обязательно возникают непредвиденные обстоятельства.
– Я слышала, что после землетрясения на рынок Ростова хлынуло «спитакское» золото, его собирали мародёры.
– В нашем отряде мародёрства не было, потому что у каждого бойца было высокое самосознание и мы поклялись друг другу, что ценные находки будем собирать и отдавать детскому дому. Помню, что нашли в руинах огромную хрустальную вазу и складывали золото туда. Но я слышал, что ценные вещи вывозили в гробах, и видел, как среди руин ходили люди с мешками, притворяясь местными жителями. Однако в Ленинакане невозможно жить в одном, пусть даже многоэтажном, доме и не знать своих соседей. Поэтому грабителей вычисляли и сдавали милиции.
– Как долго ваш отряд работал в зоне землетрясения?
– С 9 декабря по 8 марта. Когда мы уезжали, получили почётные грамоты от ЦК ЛКСМ Армении и правительственные награды. Но главное – мы сдружились. И когда к тридцатилетней годовщине со дня землетрясения я начал разыскивать членов нашего отряда, нашёл 113 человек из 150. 7 декабря 2018 года бывший отряд «Интернационалист» из Ростова-на-Дону прилетел в Ереван и поехал в Гюмри.
Когда мы объезжали места, в которых работали тридцать лет назад, когда на станции «Гюмри» установили памятную доску, возложили венки и вспоминали, как мы работали в ту зиму, всё опять проживали заново. Потому что сколько бы времени ни прошло, то, что мы прожили там, забыть невозможно.
Н. Шебалин, заведующий лабораторией сильных землетрясений Института физики РАН:
– Эта катастрофа потрясла не только всю толщу земной коры, но и всю толщу нашего общества. Рухнуло всё, что прогнило: неоправданно оптимистическая схема сейсмического районирования Армении и намеренно удешевлённые конструкции многоэтажных зданий, зарегулированная система гражданской обороны и беспомощная система местной администрации... Свой крест, свою вину будем нести мы, члены редакционной коллегии карты сейсмического районирования СССР, допустившие то, что на Кавказе были приняты заниженные оценки сейсмической опасности.