Ростовчанка Ольга Тиасто уже 21 год живёт в итальянской провинции Абруццо. Там врач скорой помощи вышла замуж и написала семь книг с юмористическими рассказами, основанными на живом материале. А романы «Тутти Матти. Из Италии: все с приветом», «Русская в Абруццо» и «Доллары, водка, матрёшки» опубликованы и на русском языке.
Мы связались с Ольгой и поговорили о её приключениях, а также отличиях между итальянскими и российскими семьями.
Побег от карабинеров
Светлана Ломакина, «АиФ-Ростов»: Ольга, я читаю вас в соцсетях уже несколько лет, но вот как вы оказались в Италии, пропустила. Как?
Ольга Тиасто: В конце 80-х я работала в скорой помощи. Хотя работа очень нравилась, зарплаты катастрофически не хватало и я параллельно занималась спекуляцией – торговала импортным дефицитным товаром. В 1992 году поехала в Италию. С итальянской одеждой дела пошли хорошо – возле ларька всегда собиралась очередь, я только и успевала прятать наличность в карман. Во вторую поездку при необычных обстоятельствах познакомилась с будущим мужем.
– Как это произошло?
– Туристы в те времена редко возили с собой валюту, всё больше оптику, фотоаппараты, часы и так далее. Мы сделали импровизированный базар в районе Сан Бенедетто. И вдруг началась облава карабинеров: наших начали хватать, куда-то уводить. Пока все визжали, боролись за сумки, я вырвалась и побежала, за мной – ещё две ростовские туристки, мы прятались за машинами.
И вдруг подъезжает авто с двумя итальянцами, открывается дверь и они говорят: «Давайте мы вас спасём?» Мы очень проворно сели в машину. И в этот момент я заметила своего будущего мужа – он был приятен на вид, упитан и большеглаз... Мы стали встречаться, и вскоре он прислал мне в Ростов открытку с изображением Фредди Меркьюри, не совсем романтичную – Фредди в трико и с волосатой подмышкой. Но на открытке инфинитивами, чтобы я поняла, было написано: «В следующий раз ты приезжать в Италию и я тебе оплачивать билет. Марио». И оплатил, правда, в тот единственный раз. Потом я уже иx оплачивала сама...
История длилась лет семь или восемь – для Италии это обычное явление. Eсть даже такое понятие: исторические жених и невеста – люди могут встречаться 20 лет и не женятся. Я тоже метила в вечные невесты, если бы в 1998 году у нас не обвалился рубль. Мне было 38 лет, у меня был наивный план разбогатеть, была даже тетрадка, куда я записывала доходы, и вдруг одним утром мои накопления обесценились. Tоскливо стояла я на базаре, провожая голодным взглядом прохожих, и думала: надо начать что-то новое или остаться в Италии и работать с Марио вместе – он тоже был коммерсантом. Я обрисовала ему ситуацию. Не то, чтобы он очень хотел жениться: в свои сорок лет он не был женат, жил с родителями, его всё устраивало. Но мой ультиматум сработал.
Не всегда мирно, но счастливо
– Его мама была против?
– Мама была за, пока видела, что мой бизнес идёт успешно: я всегда приезжала с подарками, снимала семью на видеокамеру, давая понять, что у меня всё в порядке с деньгами. Но когда ситуация изменилась и стало ясно, что сейчас из России приедет женщина с ребёнком и насовсем – настроение явно испортилось. Мне сказали, что Марио никогда не женится, он будет досматривать их на старости лет. Услышав это, я встала, вежливо выразила сожаление в том, что они, оказывается, вовсе мне не друзья, каковыми я их считала, и уехала.
Марио не перестал мне звонить в Ростов, но я отвечала сухо и временами грубо. Наконец, он убедил меня возвратиться в Абруццо и «сделать это дело»: выговорить противное слово «свадьба» его холостяцкий язык не мог.
И я приехала, на всякий случай без багажа. Сняла квартиру в городе Атри. Мы подали заявление о браке в коммуну и через месяц расписались. Всё это время до брака Марио жил в родительском доме, делая вид, что ничего не происходит, чтоб не довести маму до сердечного приступа. Но мама новость пережила. Потом перебрался в Атри, ко мне, тогда же мой бывший муж из Ростова привёз мне дочку. И в этом составе мы зажили – не всегда тихо-мирно, но, в общем, довольно счастливо.
– Вы говорите, привозили подарки. Какие?
– Разные, но почти все мои подарки им «не пошли впрок». Может, за исключением оренбургского пухового платка. Икру, например («рыбьи яйца»), не оценили – так и пропала у них в холодильнике. Заказывали детскую шубу и шапку из натурального меха; мне их сшили в Ростове на заказ и на вырост, привезла, но не знала, что у них нет опыта ухода за изделиями из меха.
Они хранили всё это пару лет взаперти, не проветривая, в целлофановом кульке, и удивились, когда шуба облезла – сказали, некачественная, видать.А самая грустная судьба была у донских копчёных чебаков. Я объяснила, что это уже готовая закуска: резать и употреблять с пивом. Однако, как я потом узнала, на них долго косились с подозрением и наконец сварили! Абсолютно варварский акт: всё равно, как если бы я взяла окорок прошутто и сварила его, как сырое мясо.
«О, Мадонна!» в коммуналке
– Какой социальный статус был у семьи Марио?
– B 90-x они были уже небогатой семьёй. Но когда-то считались зажиточными крестьянами. Отец Марио в пpошлом карабинер. Карабинерам не разрешали жениться, поэтому он оставил службу и занялся сельским хозяйством. Маме по наследству достались два дома, сейчас они заброшены. У неё были проблемы с психикой, она не могла должным образом вести хозяйство, и, когда я попала в их дом впервые, не сказала бы, чтобы что-то меня вдохновило.
– Когда Марио приезжал в Ростов, что его удивило?
– Многое, но особенно коммуналка, в которой живёт мама. Первое, что сказал, когда зашёл: «О, Мадонна!» Это святое имя он повторял и когда мама показала ему сиденья для унитаза, которые висели на гвоздиках в туалете: «Марио, если захочешь пойти в туалет, запомни: это наш круг, а вот это – Хасана, этот – Марьи Петровны...» Он решил терпеть до последнего, а когда сдался, попросил, чтобы я стояла у двери и караулила.
– Ольга, читательницы уже не раз упрекали вас, мол, сама в Италии, а мама живёт в коммуналке. Что вы им отвечаете на это?
– Что мама моя – продукт сталинской эпохи. Вся её жизнь прошла в коллективе: от пионерских костров до партсобраний. Она альтруистка, хочет кому-то помогать и с кем-то говорить: с утра до вечера и на русском языке. Поэтому жизнь в Италии её не устраивает совершенно.
В Ростове она живёт в самом центре: пошла на рынок, в церковь, встретила знакомых, завела дружбу – потом разочаровалась. Из коммуналки тоже не хочет переезжать. Ведь там разыгрываются свои комедии и драмы. В прежние годы, помню, шла настоящая война: бросали друг другу в кастрюли куски мыла, клочки волос, встретившись с эмалированными горшками в коридоре, могли вступить в перепалку и плеснуть содержимое в соседа. Сейчас уже не так интересно, но всё равно – рядом живут пенсионеры, студенты, таджики, узбеки, алкоголики. Вокруг мамы кипит жизнь.
– Ольга, если вернуться к вашей итальянской истории, должна быть большая внутренняя сила, чтобы преодолеть такое неприятие семьи.
– Сейчас мне самой всё это кажется слегка экстремальным. Но в те годы я уже была закалена работой в скорой помощи и коммерческими поездками с пешим переходом границ, переползанием таможен на животе, беганием от полиции и прыганием через ограды. На фоне всего этого жизнь в Италии мне представлялась очень спокойной и подходящей для бизнеса. И пара вздорных стариков не казалась особой проблемой; я не зависела от них материально и мы жили своей семьёй.
Правда, последние два года свёкр провёл у меня – сам попросил, чтобы забрали его от старшего сына, и полностью пересмотрел своё поведение. А свекровь так и умерла в неведении, как повезло с женой её младшему сыну.
– Есть что-то, о чём вы жалеете?
– У меня было много способностей. И если бы я серьёзно к ним относилась и развивала прилежно, могла написать несколько диссертаций, стать профессором – гастроэнтерологом, неплохим музыкантом или журналистом. Но я была разгильдяйкой и потратила много времени на увлечения и любовные истории. Дело в том, что с детства я не мечтала «кем-то быть».
Я хотела жизни, полной приключений, в этом смысле она, наверное, удалась. И надеюсь, что это не всё, что кое-что ещё будет.